Вязь (СИ)

Ведьме хотелось выглядеть высокомерно, холодно. А получилось больно. Верона дернула плечом, фыркнула для правдоподобности и повела рукой.

— Больно надо, черный, играть с тобою в игры. У нас это, знаешь… Не в цене белой бабе под такое ложиться, — она оскалилась. Заломило нос — сощурилась, скорчилась, как лиса на гнилую тушу.

Повисла тяжелая пауза. Джинн упрямо смотрел перед собой, сжав губы.

— Скажи мне только, была в твоем сне на моем теле какая-нибудь интересная деталь?

— Ну была. Татуировка еще одна. Вот тут, — Шахрур, помрачнев, похлопал себя по левому бедру. — Вроде вашей буквы «Ж».

— Тогда это не сон, — ведьма закусила губу и отвернулась, впившись в волосы. — Проклятье. Ладно, я подумаю и разберусь.

Джинн мгновение молчал. Вероне совсем не хотелось на него смотреть, но она знала: черный взгляд ищет, мерит ее, ждет ответов. Наконец, не выдержав, Шахрур спросил:

— Слышишь, Верона. Какое — «такое»?

— Ты видел, чтобы последние женщины отвечали на вопросы? И не увидишь, — ехидно ухмыльнулась Верона через плечо и скрылась за закрытой дверью в ванной.

Новые день и ночь не принесли облегчения. Все повторилось: шатер, оазис, белый песок и черная злость на утро. Верона винила Шаха, ожидая от него исчерпывающих комментариев и оправданий, но тот только посыпал ведьму завуалированными оскорблениями, отнекивался и в конце концов уходил в свою комнату, избегая общаться и даже смотреть на Верону. Внезапно джинн стал не просто знакомым, а бесконечно раздражающим элементом, отношение к которому не меняло своего отрицательного заряда с течением времени. Возможно, притирка? Слишком много провели вместе? Ведьме было сложно ответить на этот вопрос: никогда и ни с кем в одной квартире она так долго не жила. В безысходности Верона погрязла в книгах и старых записях родни, выискивая лекарство от преследовавшей ее напасти. Делала обереги, писала краской прямо на обоях новые вязи, но со следующей ночью только глубже погрязла в чужой фантазии. Еще Оксана со своими влажными вздохами давила Веронино потаенное чувство.

«Ах, если бы Шах твой на меня посмотрел…» — мурлыкала женщина в телефонную трубку, и Верона сразу спешила закончить разговор и поскорее умыться. Кровь приливала к лицу, и со злости так отчаянно хотелось разорвать тонкую ниточку, протянувшуюся между двумя совершенно разными людьми.

Вечером Верона узнала, что Шах «пойдет развеяться».

— Познакомился с девушкой, — буркнул он, уже стоя в прихожей, одетый и надушенный.

«Славно, катись», — сердито подумала ведьма и пожалела, что не вручила холеному кавалеру в дорогу выбросить мусор, но быстро остыла. Вот теперь-то точно ничего эксцентричного не случится. Верона сможет расслабиться дома одна, зажечь свечи, пообщаться со своими любимцами, посмотреть кино. Отдохнуть. Не чувствовать назойливой щекотки под кожей от очередного смешливого черного взгляда. Забыть про джинна хоть на время, отдавшись приятным девичьим слабостям. И даже спокойно уснуть, не закрывая на щеколду чертову дверь.

Улеглась Верона позже обычного. После проведенного наедине с собой вечера она чувствовала приятную усталость, лишь немного подтачиваемую тревогой: около часа ночи Шахрур прислал еще одно сообщение на грани издевки.

«У меня все шикарно, — смеялись буквы и смайлик с жестом „ОК”. — Возможно, завтра домой не вернусь. Не скучаю».

Верона не знала, опечатался ли джинн в последнем слове, но в чат Шаху полетели три страшные рожи черта с исчерпывающим ответом: «Смотри не проснись без макияжа, испугаешь». Правда, еще одного часа сна Шахрур ведьму все равно лишил. Она, смотря в потолок, перебирала в голове, с кем бы тоже могла пойти прогуляться, кроме Оксаны. У двухсотлетнего джинна получилось, а у нее нет? Несправедливо!

Сон забрал Верону в свои объятия неожиданно, на грустной полумысли об одиночестве. Она погрузилась в привычную мутную темноту, перемежающуюся образами прошедших дней. Только спокойствие — и больше никаких интимных наваждений… Это было последним, чему ведьма успела порадоваться сквозь сон, — а после немая тьма захватила ее.

Утро началось со звука поворачивающегося во входной двери ключа. Даже для Вероны было слишком рано, чтобы вставать, а потому, поморщившись, она лишь глубже зарылась в одеяло. Шахрур привычно скрипел половицами в коридоре, волнуя домового и оживившихся грызунов. Но уснуть крепко Верона так и не смогла — она точно почувствовала, что больше не одна в комнате. Джинн уже был тут как тут: зашуршал по ковру и остановился возле постели.

— Верона… Ты на моем диване спала?

Ведьма подорвалась. Бездумно ощупывая пространство вокруг себя, она действительно обнаружила чужие подушку, покрывало, запах. Казалось, запахи кожи и одеколона Шаха пропитали все: и ворох постельного белья, и ведьмину сорочку, и волосы.

— Я… — Верона сонно заморгала и совершенно внезапно для себя выдала один из самых глубоких душевных камней: — Я боюсь спать одна.

Шахрур взглянул на ведьму удивленно и смущенно. Однако он не смеялся, не осуждал; присел на диван рядом и, утешая, взял ладонь Вероны в руки.