Вид на жительство

Из тьмы выдвинулось тело. Смерть обошлась с Буушганом, предводителем самого северного клана троллей, немилосердно. Дырка с почерневшими краями во лбу, серое лицо, бывшее малопривлекательным еще при жизни, трупные пятна, глаза… Кэльрэдин до боли прикусил губу. Глаза были живыми, они смотрели, усмехались, щурились, словно кто-то озорной и насмешливый надел на себя мертвую плоть погибшего тролля. Буушган заговорил, не шевеля почерневшими губами:

— Не нравлюсь? Ох, прости, выбрал из того, что под рукой нашлось. Поверь, остальные были еще хуже… А куда мне было деваться? Я, прости за откровенность, был нематериален, мне нужно было хоть какое-то тело. Тролли верят, что прикосновение к магии несет проклятье. Глупый, необразованный народ. Поэтому мне показалось забавным переврнуть с ног на голову самые страшные пророчества. Я вливаю в плоть черные искры, скоро наш Буушган будет как новенький. Оживший вождь, вставший вновь во главе своего войска, чтобы смыть с потомков позор за использование черной магии. Воин, отпущенный в мир живых самой Смертью. Неубиваемый, конечно, что тут еще убивать-то? Как тебе задумка? Вижу, что нравится. С моим Буушганчиком тролли приободрятся и воевать будет веселее. Я и друзей его в относительно живой вид приведу.

— Ты демон?

— Угадал.

— Зло-из-за-Грани. Зачем тебе это? — прошептал Кэльрэдин, не в силах скрыть ужас.

— Хочу домой. Твоя черная магия вытащила меня из другого мира. Хоть бы спросил, хотел ли я этого. Тут я чуть не погиб. И хочу реванша. Сразимся, Властитель?

Кэльрэдин с рычанием изогнулся, сплетая руки. Существо засмеялось. Властитель не успел ударить Плетением. Сон померк. Кэльрэдин сидел на своей кровати, задыхаясь. Все было таким явным, что мутными и нереальными казались комната, бледный прямоугольник окна и встревоженное лицо молоденького стражника.

— Кошмар пригрезился, — пробормотал Властитель и тут же пожалел о своих словах: глаза юноши еще больше округлились, приснившийся военачальнику плохой сон во время кампании — дурной знак.

Глава 10. В которой Даша разочаровывается в волшебной силе искусства

Глава 10. В которой Даша разочаровывается в волшебной силе искусства

На следующей станции пассажиры решали транспортные проблемы и громогласно обсуждали их финансовую составляющую. Дело затянулось. Нашему обозу, самому последнему, нужен был новый самоцвет, старый рассыпался прямо в пути, и все последние часы две крайние телеги шли рывками. Деньги на аметист собирались всем обозом. Я тоже внесла свою долю. Узикэль, облегчая свой кошель, пытался протестовать, но не особо рьяно — здесь так принято: кому «повезло» столкнуться в пути с поломкой, тот и платит за «запчасти». Мы все равно застряли: мастер не успевал с починкой.

На следующий день я проснулась рано — сон разбудил. Монах-наставник собирал детей на утреннюю медитацию. Те, сонные, стояли, покачиваясь и прикрывая глаза.

Сонтэн кутался в свой плащ, дрожал, но тоже вышел из фургона. Мы разговорились. Мой рассказ о танце молочноволосой эльфийки и узорах на ее коже заставили старого учителя всерьез задуматься. Поверил ли он, что я действительно видела искры, не знаю, но в конце нашего разговора Сонтэн вдруг предложил мне взять у него несколько уроков магического видения. Я не стала рассказывать учителю о своем сне, страшном, просто кошмарном, таком пугающем, что подскочив посреди ночи с криком, я разбудила Лим и Малью. В моем сне Кэльрэдин разговаривал с зомби, тем самым троллем, что напал на дом Бадыновых.

С Кэльрэдином все было… сложно. От прежней романтики, розовым флером укрывавшей мои сновидения и, признаюсь честно, оживлявшей мою монотонную жизнь в мире родном, в нынешней жизни не осталось и следа. Сны изменились, скрытое проявилось. Мир был другим, мой приятный зеленоглазый собеседник с крыши южного города оказался тайным черным магом. Я боялась Властелина эльфов. Но еще больше меня пугало то, что Кэльрэдин знал нечто, чего не знала я.

Альд меня сторонился, вид у него был задумчивый. Лим была очень грустна, она снова подурнела, утром со стоном растирала отекшие лодыжки и запястья, долго приходила в себя и частенько отбегала к нужнику. Я подозревала, что девушка беременна. Но наши отношения не были настолько дружественными, чтобы спросить ее напрямую. Мне почему-то казалось, что любопытство в таком вопросе она не одобрит. Как я успела заметить, люди здесь не слишком уважали беременность. Вслед будущим матерям часто неслись насмешки: «брюхатая», «с икрой», «пузырь». Вряд ли наша Лим умеет огрызаться так, как жена крестьянина из впередиидущей телеги.