Вид на жительство

— Когда же начнется? — с нетерпением спросила Лим. — Дождаться не могу. Нам очень повезло. Эльфийский театр ни с чем не сравнить.

— Разве это театр? — бросил Эгенд. — Просто труппа бродячих лицедеев.

— Не скажи, — возразил Альд, лениво жующий палочку баата. — У них есть навес с лентами. Наш ждет не обычное лицедейство, а «во магенрим».

— Во магенрим! — восхитилась Лим, в благоговении подняв к небу ладони. — Нам действительно очень повезло!

— Как называется пьеса? — спросила я.

— «Потерянная любовь», — любезно ответил Альд. — Хотя по мне тут подошло бы другое название: «Преданная и поруганная любовь».

Лим задумчиво сказала:

— Я видела этот спектакль. Он печально заканчивается.

— Где же ты, интересно, сподобилась его увидеть? — проскрипел Узикэль. — В своей деревне?

Лим смутилась:

— Нет, в эльфийской столице. В Королевском Театре. Однажды. Случайно.

— Королевский театр? — с легким удивлением вымолвил Эгенд

— Так я и поверил, — проворчал файнодэр. — Кто пустит простолюдинку в Королевский Театр? Выдумала все. И насчет своего мужа тоже, небось, выдумала.

Лим вспыхнула, но промолчала.

— Магенрим? — спросила я. — Во магенрим. Что это значит?

Тряхнув головой и мигом оживившись, Лим принялась объяснять:

— Во магенрим — это древнее эльфийское мастерство. Над сценой и под полом выложены узкие трубки. В них — свернутые ленты разных цветов. Во время спектакля эльфы управляют ими как Нитями. Это словами не описать. Ты сама все увидишь.

Вокруг помоста ярко вспыхнули жаровни с магическим пламенем. Из-за кулис появились музыканты, запела дудка, застучал барабан, зазвенела нежная челла. Я только сейчас заметила, что занавеса не было. На сцену вышло семь эльфов, они встали полукругом и подняли руки, раскрыв ладони. Я слышала о таком от Сонтэна — Плетения без веревочек, прямо из пальцев, великое искусство. Но я никак не могла ожидать того, что последовало за этим.

На сцену пролился разноцветный дождь. На миг мне показалось, что из навеса над помостом и досок под ногами эльфов брызнуло жидкой краской. Потом, через несколько ударов сердца, до меня дошло: «во магенрим», ленты. Зрители разом охнули — многоцветный полог начал двигаться, сначала робкими, нервными волнами, потом ровными колебаниями, похожими на вдохи и выдохи живого существа.

Музыка взмывала, ленты отвечали танцем. Сплетаясь и изгибаясь, они создавали легко узнаваемые очертания. Там были тонкие дождевые струи, прорастающая из вязкой земли молодая трава, пустынные пески и поднимающиеся из них розовые замки-миражи, опадающие с деревьев багряные листья, птицы с малиновыми клювами и драконы в клубах дыма и пламени. Лишь когда музыка начала стихать и часть лент исчезла, вновь открыв взору зрителей серьезных молодых эльфов-магов с их нервными пальцами, я смогла оторвать взгляд от сцены. Глазам моим было больно, а еще больнее сердцу. Не знаю почему, но я готова была расплакаться. И не я одна. С крючковатого носа Узикэля скатилась крупная слеза, Лим сидела, прижав к груди пухлые ручки, Сонтэн вытирал глаза, а Михо громко высморкался, немного напугав Малью.

Но представление только начиналось. После увертюры на сцене появилась Динора в образе молодой травницы. Она была очень хороша в простом светлом платьице и с кружевной повязкой в волосах. Ленты изображали лес. Девушка ступала по шелковистой траве, цветущие ветви опускались к ее плечам. Вот пробежал олень (его удаляющийся силуэт был прорисован слоем коричневых лент, словно в старинном оптическом театре), выскочил из травы зайка, ускакал вглубь сцены, становясь все меньше. Из деревьев вышли одетые дриадами актрисы, запели, сходясь и расходясь в сложном хороводе. Они пели о том, как прекрасна жизнь невинной молодой души, в единении с природой, гармонии и счастье.

— Я сирота, — подхватила Динора, — но дом нашла я здесь. Среди бессмертных душ, каких не счесть.

Клубящееся оранжевыми струями солнце зашло за лес. Знахарка прилегла среди травы, деревья прикрыли ее ветками. Из кроваво-красного потока лент вышел высокий актер в медно-рыжем парике. Он наблюдал за спящей девушкой и разбудил ее поцелуем. Последовала сцена признания в любви. Медноволосый увел травницу в свой дворец, мрачный, со сплетением корней деревьев под потолком. Поток лент на миг закрыл актеров, и сцена сменилась. Из потолка брызнуло черным, из пола — серебром. Ленты сплетались. Серебряные полосы прошивали черноту. Отвратительное предчувствие холодным комом сдавило мою грудь. На сцене стояло зеркало. Я видела его сегодня во сне, именно это зеркало, из черного камня с серебряными прожилками. Я на миг ощутила, как дышит мне в спину Кэльрэдин.

Любовь травницы и короля длилась недолго. Все чаще пространство сцены прорезали черные ленты. Это была магия, к которой приобщился Властитель. Знахарка начала чахнуть под влиянием черного волшебства.

— Я знаю, нет ужасней дня. Сегодня смерть возьмет меня. Не буду ни молиться, ни гадать. Я вижу, что дано мне испытать, — пела Динора.

Но король не смог остановиться. И вот… черные ленты закрыли изображение девушки.