Видение Евразии. По ту сторону национализма и интернационализма

С конца Советского Союза в 1991 году влияние православной церкви непрерывно возрастает. Прежде всего, молодое поколение русских снова толпами идет креститься в когда-то подвергавшиеся насмешкам церкви. Также большинство посткоммунистических русских интеллектуалов заново открывает для себя «сущность русской души», интеллектуально обрабатывает это открытие и в немалой доле приходит к результату, что русская православная церковь используется новыми атеистическими правителями в Кремле в качестве инструмента. Причина этой предполагаемой инструментализации церкви государством основывается на сути и истории православия. Если рассмотреть отношения между государством и религией в царские времена, то можно увидеть, что существовала определенная симфония между императором и главой христианской церкви. Церковь всегда видела в царе своего естественного покровителя и хранителя православия. Ее собственные задания в пределах этой конструкции ограничивались самой исконной областью: сохранением духовных истин и церковного порядка. (Непонятно, какой именно период истории монархии в России имеет здесь в виду автор, поскольку отношения церкви и государства до и после Петра Первого и его церковной реформы существенно различались. – прим. перев.)

Душа России

Поэтому западная система светского государства коренным образом чужда русскому духу. И потому это естественный процесс, что части русского духовенства также сегодня снова поддерживают государство. Владимир Путин, в глубине души в принципе модернистский кремлевский хозяин сегодняшней России, является знатоком «русской души» и знает, как соответствующим образом воспользоваться ею. Как Александр II до него президент Путин также умеет привлечь представителей великорусской идеи, как и представителей православной церкви к верности идее нового сильного Российского государства.

Тем не менее, в противоположность царским временам Россия наших дней разрывается между традицией и либеральным капитализмом. Насколько чуждой должна представляться государствам западной «общности ценностей» сущность настоящей традиции, настолько чужда также Матушке-России сущность либерализма. Душевное состояние сегодняшнего русского человека кажется противоположным душевному состоянию современного западнизированного европейца.

Но каковы причины этой противоположности? Самое сильное влияние оказала на русское православное христианство византийская мистика исихазма в форме молитвы Иисусу. Движение исихазма, сильно воздействовавшее в пятнадцатом веке на движение русских отшельников, снова нашло широкое распространение уже в девятнадцатом веке – в том числе благодаря монахам монастыря Оптина Пустынь. Во вступлении к одному труду русского монаха Иллариона говорится, что молитва Иисусу в девятнадцатом веке, вместе с православной литургией, превратила русский народ в молящийся народ. Русский славянофил и философ Юрий Федорович Самарин (1819-1876) даже возвысил мистику исихазма до основной национальной черты русского человека, которого он называл homo-russico-orthodoxus (русско-православный человек). Самарин выделил этот тип как противоположный полюс к «сформированному жадностью материальных благ типу западноевропейского человека». В том же смысле высказывался нобелевский лауреат Александр Исаевич Солженицын о неоспоримом «праве наших ушей на тишину, праве наших глаз на внутреннее видение».

Религия прав человека

В наши дни дух православия снова освещает «русскую душу» – шепот проходит сквозь русское общество, и многие события намекают на близкий поворот внутри российского многонационального государства; этот поворот мог бы, в конечном счете, привести к новому рождению православной России как центральной державы, как Третьего Рима в пределах Евразии.

Одним из важнейших событий прошлого года, долгосрочные влияние которого пока еще нельзя оценить в полной мере, был Всемирный русский народный собор в апреле 2006 года в Москве. На нем высшие иерархи Русской православной церкви встречались с высокопоставленными чиновниками, депутатами парламента и различными правозащитниками. Главы церкви демонстрировали свое недовольство «агрессивным либерализмом», который пришел в Россию параллельно с капитализмом и западной хартией прав человека и воспринимался православной стороной как угроза этическим ценностям. Западной концепции прав человека была противопоставлена собственная российская «Декларация о правах и достоинстве человека». В отличие от западной концепции в ней подвергались сомнению либеральные ценности, и отвергалась светская универсальная программа атлантистов. Участники Собора пришли к выводу, что либеральные «ценности» – которых требует Запад в качестве универсальной, всемирной модели – являются лживыми, так как они игнорируют мораль. По соборному мнению права и свободы – если они вырваны из морального контекста – соблазняют людей к преступным и греховным действиям. Отсюда следовала проблематика, что представители западной концепции, мол, приравняли «права человека» к состоянию вседозволенности.