Вика

Обычно сестра «приходила» к ней раз в год на несколько дней, принося тревогу, беспокойные сны и душевную боль. Всегда не раньше четырнадцатого августа. Сны были рваными и тусклыми, но иногда, как стеклышки в калейдоскопе, складывались в завершенную, яркую картину.

За все годы после ее смерти, Вера смогла привыкнуть к этим тяжелым, больным снам и воспринимала их как месячные: неизбежные, но не частые.

Последний год добавка 50 миллиграммов агомелатина в сутки делали их похожими на ревущий поезд, мчащийся во тьме. Образы, лица, слова – все сливалось в проносящихся мимо желтых окон бесконечного состава, похожего на толстые продолговатые капсулы, что она проглатывала, закрывая глаза и вытягивая вверх подбородок. Эта быстрота снимала переживания, оставляя лишь образы.

Теперь все было иначе.

22

Кошмары приходили к ней каждую ночь. Как мутный прилив, набегали на сознание, предваряя одинаковый сон. Все, что произошло августовским вечером одна тысяча девятьсот девяносто четвертого года, вновь и вновь повторялось.

Сон обернулся в муку. Когда и где, а главное, сколько она спала, не имело значения. Кошмар, как греческий рок, настигал ее неотвратимо и холодно.

Реальность потеряла контраст, цвета умирали, точно выгорая. Она старалась больше времени проводить с Никитой. Даже освоилась с металлоискателем, найдя за домом старую медную цепочку. Но силы продолжали мелено гаснуть.

Запас оранжевых «поездов» агомелатина иссякал с каждым днем.

Не помогала и работа. У нее был неплохой заказ. Вера называла его: «Блестящее, красивое здание в стиле барокко, на берегу реки. Срок три месяца». Сначала все шло хорошо. Она определилась с эскизом, набросала тени, принялась выписывать яркие места и все. Работа встала.

Единственное, что радовало ее опустошенное сердце, это портрет Никиты alla prima. Всего три часа, и он вышел прекрасным.

Тяжелее всего было притворятся. Жить обычно, с огромным скелетом прошлого за спиной.

Последнюю неделю она жадно изводила Андрея сексом, стараясь притушить его восприятие. Веру съедало желание. Все происходило быстро и жарко, с какой-то языческой, ритуальной силой.

В минуты редкого спокойствия, она ясно понимала, что сходит с ума. Сестра вцепилась в нее мертвой хваткой и тянула в бездну.

23

Вера ползла по коридору на четвереньках, закрыв глаза. Облокотившись левым боком о стену, шатаясь, подтягивала ноги.

Было темно.

Во рту ворочался вкус агомелатина. Не разжеванные куски таблетки, точно кислое тесто, набухли между щекой и десной, застряли в промежутках зубов.

Стены кружились, будто карусель в парке. Даже с закрытыми глазами она не могла заставить тело слушаться. Пришлось остановиться. Успокоить дыхание.

Пролежав на боку несколько минут, Вера открыла глаза – дрожащие пятна стен застыли.

Она решила встать. Судорога смяла живот и горло. Горькая, бледно-желтая слюна с оранжевыми разводами вылилась изо рта. Вера сплюнула, задыхаясь кашлем. Это была последняя таблетка.

Хрипя, села. Облокотилась о стену, вытянула ноги.

Хотелось плакать, но Вера улыбнулась, вспоминая один счастливый день.

Восемь утра. Майское солнце разогнало холмы облаков, выкатилось над горизонтом. Было тепло и свежо. Молодой ветер щекотал руки, скользил по ногам. Дышалось легко и приятно.

– Пойдем, Ник, – она тянула сына за собой. – Не бойся, ты прекрасно играешь. Обещаю, тебя возьмут.

– А если нет? – он сильнее уперся в асфальт, натягивая кепку на голову.

Вера присела на корточки. Приподняв козырек посмотрела Никите в глаза.

– Ты боишься?

Он замялся, сжимая губы. Вера коснулась подбородка, щекоча пальцем. Ник улыбнулся.

– Немного.

– Мы с тобой тренировались. Ты хорошо водишь, и удар неплохой.

– Я младше, – он глянул в сторону.

– Полгода не разница. К тому же ты высокий. Да и ноги длинные.

Никита молчал, поглядывая на футбольное поле впереди.

– Я могу долго перечислять твои достоинства, сын, но пора и самому в них убедиться. – Вера поднялась. – Уж в скорости ты им точно фору дашь. Пойдем.

Она уверенно пошла к полю.

Никита медленно двинулся следом, в груди закололо, при виде тренирующихся мальчишек, их формы и худощавого тренера.

Мать шла впереди. Ее бодрая походка разогнала в сердце Никиты робость, и он побежал следом.

Тренер, Павел Сергеевич, как только заметил Веру, сразу вцепился в нее взглядом узких желтоватых глаз. Короткие джинсовые шорты и спортивная майка без рукавов хорошо подчеркивали ее красивое тело.

Никита давно успел привыкнуть, наблюдая, как мужчины смотрят на мать. Кто с прищуром, глотая слюну, кто подмигивая и толкая друга рядом.

Павел Сергеевич был худым и сутулым. Зеленые спортивные штаны казались на размер больше. Слабый ветер прижимали их к ногам, отчего проступали мускулистые бедра. Жилистые руки были покрыты сеткой толстых вен. На крепкой шее с большим треугольным кадыком висел истертый свисток.

Как только они подошли ближе – тот улыбнулся, здороваясь.

Пока взрослые говорили, Никита наблюдал за разминкой мальчишек. Подмечал их скорость и силу удара, как принимаются подачи, оценивал умение вести мяча.