Вихрь

Более трезвому, бетленовскому, ортодоксальному крылу, главным образом из-за его тесных связей с крупным капиталом и боязни экономической силы германского империализма, не слишком нравилось такое «обезветривание», но еще более оно страшилось использовать свое влияние для создания демократического фронта, опирающегося на широкие народные массы. Вместе с народом, содействуя укреплению партий, представлявших подлинно народные интересы, да против нилашистов? Нет, этого не будет. Уж лучше попытаться играть в политическую игру «обезветривания» и попробовать убедить Гитлера, что здесь нет необходимости опираться на головорезов с нилашистским гербом: мы и сами в состоянии служить не хуже…

Характерно, что даже Бетлен, который выступал против Гембеша и его последователей, находясь на левом фланге феодально-капиталистической реакции, долгие годы вплоть до самого последнего времени ратовал за союз с Германией. Почему? Да потому, что это позволяло торговаться с Гитлером: не надо вмешиваться в венгерские внутренние дела, не восстанавливайте с помощью нилашистов народ против господствующего строя… Ведь гитлеровский фашизм пользовался испытанным методом германского империализма, — разумеется, в еще более изощренной форме: Габсбурги, когда им не хотелось уступать, натравливали на помещиков крепостных крестьян, а гитлеровцы — нилашистов. Рецепт, как мы видим, пригодился: реакция уступила и стала торговаться.

А торговаться с гитлеровцами было можно. Так и быть, вашу власть мы трогать не будем, но для этого вам надо поступиться частью национальной независимости… А тайком они, разумеется, продолжали поддерживать и нилашистов, чтобы при случае снова использовать их как средство шантажа.

Конечно, одно из непременных условий сделки состояло в том, что левые демократические партии или партии, выступавшие под демократическими лозунгами, должны были истребляться огнем и мечом. Правда, оно было абсолютно излишним, так как венгерская реакция и прежде делала для этого все возможное. Но теперь, чтобы избежать доноса со стороны нилашистов и не прослыть «негодницей» в глазах гитлеровцев, она старалась прыгнуть выше собственной головы. Дарани, пытаясь обезветрить нилашистские паруса, обрушил на страну кошмарные полчища садистов-жандармов, действовавших под вывеской «следователей по внутренним делам».

Эти следственно-карательные отряды, за которые стало бы стыдно даже средневековым инквизиторам, прочесывали деревни и города, точно ищейки, выслеживая коммунистов. Напав на след какой-либо коммунистической ячейки, они, не брезгуя самыми изощренными пытками, старались вырвать у арестованных признание, чтобы уничтожить всю организацию. Не обнаружив таковой, они прибегали к фальсификации, объявляя коммунистической деятельностью даже чтение марксистской литературы, и, прослеживая путь одной переходившей из рук в руки книги, арестовывали в крупных селах, городах и, естественно, в Будапеште сотни активных, тянущихся к свету, сознательных рабочих и крестьян.

Прежние методы допроса выглядели по сравнению с их садистской изобретательностью милой и безобидной игрой. Подошвы, превращенные резиновыми дубинками в кровавое месиво, отбитые почки, ногти с загнанными под них гвоздями, вздергивание на дыбу, доводящие до умопомрачения удары электротоком… Сразу резко возросло число лиц, которые, находясь под следствием, «по неосторожности» вываливались из окон верхних этажей либо, если не было окон, вешались, «когда их на несколько минут оставляли одних»… Подобными методами кончали с теми, кого в садистском остервенении уродовали настолько, что их уже было невозможно считать нормальными людьми. А перед судом, разумеется, с невинным видом клялись, что и пальцем не трогали никого из обвиняемых, что те давали показания без всякого принуждения, и беспристрастный и независимый суд, естественно, принимал их заверения как должное…

А что предпринимали легальные левые партии? Многие рядовые члены социал-демократической партии из-за оппортунистической, предательской политики своих лидеров и вследствие физического и морального террора все больше деморализовались, партийные организации на периферии одна за другой распадались, наиболее стойкие объединялись в узкие секты, собирались небольшими читательскими группками на частных квартирах, чтобы затем подвергнуться репрессиям со стороны палачей. Был выдвинут соглашательский, трусливый лозунг: «Продержаться, сохранить связи, пережить трудные времена…»