Вихрь

— А если думаем? Прячетесь тут без всяких документов, одеты черт знает как! Что можно о вас еще думать?

— Только то, что мы говорим, — ответил высокий, — а мы говорим вам правду.

Другой солдат съежился и стал как бы еще меньше ростом, только таращил свои большие глаза на Гала.

— Не миновать нам теперь беды, — тихо проговорил он. — Не миновать…

Затем они рассказали, что оба они из Пешта, студенты. А когда Гал накричал на низенького и спросил, где же именно он живет в Пеште, тот ничего не смог ответить, только дрожал и все время бормотал, что им не миновать беды. Другой, повыше, хотел было помочь товарищу, но Гал не дал ему говорить.

Нужно было немедленно решать, что с ними делать. Гал хорошо знал все приказы, в которых говорилось о бдительности. Он не забыл и того чувства, которое всегда охватывало его, когда он видел труп красноармейца, убитого белыми из-за угла, взорванный наблюдательный пункт или же перерезанную линию телефонной связи. Понятно, что дезертирам, бесчинствующим в тылу, и шпионам не должно быть никакой пощады. Но вот вопрос, кто эти двое? Возможно, они и на самом деле те, за кого себя выдают: отстали от части и сами не знают, как здесь очутились. Однако эта версия мало чем подтверждается, вернее, вообще ничем не подтверждается. Только тем, что они сами о себе рассказали. Собственно, говорил только один из задержанных, тот, высокий. Но мало ли что он может сказать! Факты говорили против них. А приказы требуют строгости. Следовательно, нужно немедленно решать, что делать с задержанными. Вести их в штаб нецелесообразно, так как и там от них большего все равно не добиться.

— Каким образом вы оказались в форме красноармейцев?

— Бойцам Красной Армии форму выдают, — ответил высокий.

— Но ее можно не только получить, но и где-нибудь достать, — заметил Гал. — Напарник ваш, видимо, оказался не таким проворным, как вы: не смог достать себе френч.

Гал удивлялся самому себе. Внешне он казался строгим и целеустремленным, а на самом деле в душе у него боролись самые противоречивые мысли. Действительно ли они контрреволюционеры? Да или нет? Кто может точно сказать? А решать это как-то нужно! И почему так трудно решить судьбу двух каких-то солдат, когда он на каждом шагу видит, как гибнут люди, его товарищи и друзья? Но тогда… Намного легче понять слепую злость человека, идущего в бой, чем принять решение и произнести: этих людей пустить в расход… Многие солдаты батальона, видевшие десятки убитых товарищей на поле боя, не смогли спокойно смотреть на смерть Альберта Гажи, который пытался дезертировать, но был пойман и приговорен к расстрелу перед строем батальона. Но ведь он заслужил смерть…

— А где же ваше оружие? Ведь в армии бойцам и оружие выдают, не так ли?

Этот вопрос смутил даже высокого. Он дернул узкими плечами и, запинаясь, ответил:

— В подразделении… оставили в обозе, положили на повозку и… заблудились.

Гал сорвал в плеча винтовку:

— Довольно обидно, когда тебя пытаются провести такими выдумками. В общем все ясно. Вы просто дезертиры. Ну, марш, десять шагов вперед!

Низенький, вытаращив глаза от страха, закричал, запричитал. Высокий, схватив его, потащил за собой. Отсчитав десять шагов, они остановились, повернулись лицом к дозорным. У низенького подкосились ноги, и он упал на колени. Высокий подхватил его под талию. Дула винтовок уже были нацелены на них.

Гал понимал, что сейчас ему нужно отдать приказ. Кроме него, никто не мог сделать этого. Красноармейцы нервничали, кто-то громко вздохнул. И хотя Гал принял решение расстрелять их, в душе у него росло сомнение, которое не позволяло ему сказать решающее слово. А вдруг они все же не враги? Два молодых человека… Стволы винтовок дрожали. В руках Гала винтовка тоже дрожала. Но нужно было отдать приказ. Чувства, сомнения — не в счет. Фронт, наступление противника, убитые из-за угла красноармейцы — все это требовало…

Галу казалось, что он так никогда и не произнесет решающего слова, как вдруг высокий сорвал с фуражки звездочку и, бросив ее под ноги, воскликнул:

— Vive la France!

И сразу же рука Гала обрела такую твердость, будто ее зажали в тиски. Раздалось слово приказа — загремели выстрелы. В низенького пришлось стрелять дважды, так как во время первого залпа все целились только в высокого.

В часть они возвращались с легким чувством, как люди, которые честно исполнили свой долг.

Позднее, часа через полтора, они снова проходили мимо этого места. На этот раз шла вся рота: им было приказано переместиться километра на два в сторону и окопаться на обрывистом берегу реки. Гал показал командиру роты расстрелянных диверсантов, о которых он недавно ему докладывал. Вдруг Деме выскочил из строя, подбежал к трупам и начал кричать, что он их знает, так как они вместе призывались в армию, вместе уезжали из Пешта. Все, кто ходил в дозор, переглянулись и, смутившись, отвернули головы… Ротный не стал укорять Гала, только пробормотал себе под нос что-то о том, что сейчас идет война, а эти сбежали из части.