Вихрь

В плен я попал вместе со своим взводом. Наша часть оказалась в районе, где части генерала Брусилова осуществили свой прорыв.

Было это в Карпатах. Однажды вечером я лег спать с недобрым предчувствием, к тому же мне приснился сон, что русские прорвали нашу оборону. Так оно и случилось на самом деле.

Ночью нас подняли по тревоге. Не поднимая шума, мы начали спускаться в долину. По пути спугнули дикого кабана. Кто-то из солдат выстрелил ему вслед.

Русские услышали этот выстрел и открыли стрельбу.

Спустившись с одной горы в долину, мы начали подниматься на другую гору. Гора была голой, и нас хорошо было видно со всех сторон. Не без труда добрались мы до вершины, и тут нам приказали немедленно атаковать русских.

Мы бросились по склону горы вниз, русские отошли в густой лес, заманив туда и нас, а потом контратаковали со всех сторон. Мы попали в «мешок». Оказался в нем и я со своими двадцатью семью солдатами. Держались мы часа полтора, пока не сжалось кольцо окружения. Вот тут-то я и вспомнил совет отца действовать по собственному разумению. Видя всю безвыходность нашего положения, я решил сдаться русским в плен, но задумался. Если бы года полтора назад командир взвода, в котором я служил, сказал, что он сдает взвод противнику, я не задумываясь пустил бы ему пулю в лоб. Подобные горячие головы были и в моем взводе, и мне не хотелось получать пулю в лоб. Я отдал приказ еще более углубиться в редколесье: пусть мои солдаты сами убедятся, что мы окружены.

Как только они в этом убедились, я им сказал:

— Ну, ребята, у нас нет иного выхода, как сдаться в плен!

А русские были так близко, что уже начали кричать:

— Бросай оружие, руки вверх!

Мы сдались. Сопровождал пленных всего-навсего один солдат, который и привел нас в штаб.

Нас направили в лагерь для военнопленных под Киев. На пути нам попалось еще одно венгерское село, чему я весьма удивился. Я не имел никакого представления о том, что в России есть венгерские села.

Плен

Попали мы в лагерь для военнопленных в Дарнице. Жили в деревянных бараках. Поскольку в лагере было засилье немецких офицеров, которые входили в лагерную администрацию, то положение венгров было незавидным. У нас сразу же отобрали наиболее ценные вещи, оставив нам рванье.

Не обходилось дело и без драк, которые разнимала русская стража. Попадаться ей в руки было делом опасным. После одной такой потасовки (мы, венгры, отстаивали свои права) мы все разбежались кто куда. Мне сильно повезло. Когда я пробегал мимо лагерного лазарета, меня кто-то схватил за руку и затащил в барак. Моим спасителем оказался парень-словак, работавший в лазарете. Он мигом уложил меня в кровать и так забинтовал мне голову, что меня и мать родная не узнала бы.

Два дня спустя в Донбасс отправляли эшелон пленных, в который потихоньку пристроили и меня. Когда же эшелон прибыл на место, никто не стал просматривать старые списки (где меня не было), а тут же составили новые со слов прибывших.

Из лагеря можно было написать домой, чем я сразу же воспользовался. Мой братишка Карой сохранил это письмо. Вот оно:

«Дорогие мои родные!

Надеюсь, что это небольшое письмецо застанет вас всех в добром здравии. Я, слава богу, жив и здоров. Жаль только, что не имею от вас никаких вестей. Очень прошу вас, дорогие, как только получите мое письмецо, немедленно ответьте. Вместе со мной находится Пишта Чаус, Жига Келеш, Лаци Гуяш и еще несколько земляков. Любящий вас ваш сын Балинт».

Послав это, пятое по счету, письмецо, я наконец получил ответ, из которого узнал, что мой брат Лайош тоже в плену и находится в Астрахани.

Я тут же решил сбежать из лагеря в Астрахань, чтобы разыскать там брата. Однако убежать далеко мне не удалось.

В соседнем селе меня поймали казаки.

— Ты куда идешь? — спросили меня.

Я не мог ничего придумать, пришлось сказать правду.

Казаки засмеялись.

— До Астрахани далеко, особенно если идти пешком. А зачем тебе туда?

— Там мой старший брат. В плену он, вот я и решил разыскать его.

Казаки ничего мне не сделали, но вернули обратно на шахту, где мы работали.

Первая встреча с большевиками

Известие о Февральской революции в России дошло до нас быстро. В лагерь приехал агитатор, он говорил от имени правительства Керенского. Нас собралось больше тысячи, так как на многих шахтах работали пленные.

После свержения царизма мы получили возможность передвигаться более свободно. Нас стали называть товарищами.

В середине июня я как-то попал в город и по дороге разговорился с одним русским шахтером.

— Ну, ты хоть теперь понял, за что же ты воевал? — спросил он.

Мой ответ понравился ему, и он задал мне другой вопрос:

— А нет ли у тебя желания помочь нам?

— Отчего же! Есть. А что нужно делать?