Вихри на перекрёстках

— А чувства уже пробуждались. Своеобразные, роб­кие, которых нередко сам боишься.

Наступила поздняя ночь, по крыше шелестел дождь, а спать ни Володе, ни Вале не хотелось. Еще больше растревожили они свои молодые души, и их все больше влек­ло друг к другу.

— Я никогда не думал, что целовать тебя будет так приятно,— шептал. Володя.

— А я никогда не думала, что мне так хорошо будет с тобой. Теперь понимаешь, что со мной было, когда услышала, будто тебя уже нет?

— Да... Скажи, кто такой Гут из вашей деревни?

— Мерзость какая-то. Ты должен его знать, он учился в десятом. Одно время повадился ходить к нам. Я спра­шиваю: «Почему ты, такой здоровый, не идешь воевать?» А он отвечает: «Куда я пойду! Я немецкий язык изучаю, прочитал уже много книг. Нужно готовить себя для боль­шой жизни». Я спрашиваю, кто ему даст такую большую жизнь. Нужно идти воевать, а не сидеть на полатях без штанов, в длинной женской сорочке. Правда, собираясь к нам, он все же штаны натягивал.

— Отчаянный храбрец! — рассмеялся Володя.

— Люди говорят, что он не язык изучает, а библию. Баптист какой-то. Выгоню, все равно лезет: он в избу, я из избы. Сядет с мамой и рассуждает, что нам без муж­чины в доме тяжело жить. Хвастается, что сам он хороший хозяин... Мама однажды упрекнула меня: некрасиво так поступать. Я ответила, что уйду куда глаза глядят, если этот болван не отвяжется. Видно, мама сказала ему об этом, перестал ходить. А недавно опять явился, расспра­шивал, где я. Мол, письмо хочет мне послать. Вот уж действительно глупый Гут!

— Почему? Он тебя любит.

— Любить нужно хотя бы немножко похожего на себя человека. Если не внешне, так взглядами на жизнь... А то представь себе: великовозрастный дубина в длинной сорочке сидит на полатях! И из-под потолка по-кошачьи блестят глаза! Нет, Володенька, это не человек, а настоя­щий псих!

Володя обнял Валю за талию и прижался к ее груди.

— Не нужно так. Сейчас встану и уйду. Спи один.

Хлопец отодвинулся.

— Ладно, давай спать.

— Умница, я сама хотела предложить это, но боялась обидеть.

Володя уснул не скоро. Все лежал и думал, думал...

Очнулся от стука в ворота. Проснулась и Валя, быстро спустилась вниз и отодвинула задвижку. Вошла Татьяна Николаевна. Она удивилась, увидав дочь с Володей. Правда, ничего не сказала, но чувствовалось, что ей не­ловко за Валю. По словам Татьяны Николаевны, ничего опасного в деревне не было, и они пошли в дом. В сенях Володя шепотом признался девушке, что ему стыдно.

— Ничего, мама должна знать, что партизанам по-всякому приходится ночевать. Главное — как я себя веду.

— А я думал, что и тебе неловко.

Скоро пришла Татьяна Николаевна. Она рассказала о последних событиях в Слободе. Видела и того пленного, который предал своих товарищей. Он теперь бегает по домам в немецкой форме и выгоняет людей на работу в лес. Но после исчезновения Данилова гитлеровцы отно­сятся к Копыцкому недоверчиво. Спать ему все равно приходится на полке в бане, хотя и без охраны.

— Он по дворам с оружием бегает? — спросил Володя.

— С винтовкой.

— И почему же каждый день?

— Работа разная. Вчера погнали на станцию, оттуда заставили везти на подводах цемент или еще что-то, не знаю. Другой раз в лес ведут или землю копать. Скоро опять забегает. Правда, на нашей улице распоряжаются солдаты, он — на соседней. Люди видели, как немцы из­бивали тех пленных. Ненавидят Копыцкого, но и боятся больше, чем гитлеровцев.

— Значит, мне нужно спешить. Плохо, что Копыцкий орудует не тут. Винтовку с собой не возьмешь, из писто­лета можно прикончить, но поднимется тревога. Придется из бесшумки.

— Ты хочешь его убить? — удивилась Татьяна Нико­лаевна.

— Да. Обязательно.

— Днем? У нас молодые хлопцы по улицам не ходят. Тебя любой немец задержит.

— Дайте какое-нибудь старое платье, только пошире.

Хозяйка открыла шкаф и достала коричневое платье с пояском.

— Вот-вот, хорошо,— кивнул Володя.

Он вышел в сени и скоро вернулся переодетый:

— Валя, дай мне свой карабин.

Он вложил в магазинную коробку два патрона для бесшумной стрельбы, засунул карабин под платье и под­вязался поясом. Бесшумку и пистолет положил за пазуху. На голову повязал платок в горошек.

— Чем не женщина? Теперь пойду через огороды на Карпиловскую улицу. В каком бы дворе там лучше засесть?

— Где есть лошадь,— Татьяна Николаевна подвела хлопца к окну.— Видишь дом, крытый гонтом? А рядом, справа, еще хата. В ней живет старик, его каждый день куда-нибудь гоняют.

Володя шел быстро, рукой прижимая оружие к телу. Добравшись до нужного места, он лег между грядами, как раз напротив входа в сени, снял с головы платок и за­крепил бесшумку на стволе карабина. Вскоре по улице прошли два немецких солдата, потом проехал грузовик и остановился невдалеке. Бойкач решил: «Наверное, гру­зовик повезет людей на работу».