Вихри на перекрёстках

В полночь группа добралась до Дубравки и остано­вилась за огородами.

В деревне было темно и тихо, но командир приказал провести разведку. Он направил Гришу в один конец де­ревни, Калошу в другой и велел хорошенько осмотреть дорогу, по следам определить, не заезжал ли и не захо­дил ли в Дубравку кто-нибудь.

Обычно, каким бы глубоким сном ни спала деревня, стоит немного посидеть поблизости, и ты почувствуешь дыхание жизни. То скотина стукнет ногой, то дверь скрип­нет, то заплачет ребенок и в окне засветится огонек.

Дубравка стоит запорошенная снегом, одной стороной прислонившись к лесу. Она словно притаилась, чтобы не выдать себя чужому. И эта тишина тревожила Бойкача, ожидавшего возвращения разведчиков.

Наконец они вернулись и сообщили, что ни отпечатков колес, ни свежих следов на улице нет,

— Что ж, пошли,— сказал командир и первым напра­вился вдоль забора к дому,

С огорода он постучал в окно, но в избе никто неотозвался. Открыв калитку, Володя подошел к сеням. Дверь была не заперта. Неужели так крепко спят?

Один за другим партизаны вошли в хату. Данилов сверкнул зажигалкой. Пол чистый, кровати застланы, на стене фотографии, чуть выше — молчащие ходики с опу­щенной до отказа гирей. Холодно, как на дворе.

— Отдохнуть есть где, только здесь не согреешься,— сказал Анатолий.

Бойкач распорядился осмотреть соседние дворы. Вышел и сам, чтобы поставить кобылу в хлев. Его удивило, что там нет коровы, хотя на сеновале полно сена. «Неуже­ли гитлеровцы очистили деревню от всего живого?» — подумал командир. Привязав кобылу к сеновалу, он вышел, захватил под поветью охапку дров и вернулся в избу. На припечке уже ярко горели смоляки.

— Пожалуй, не найдем здесь теплого уголка, придет­ся самим себя обогреть и вскипятить чайку.

— Посмотрим, что выяснят ребята,— сказала Валя.

— Хорошие вести не принесут. Я по почерку вижу: тут прошли гитлеровцы, наверняка знавшие, что это пар­тизанская деревня.

— Боюсь, что и наша Слобода опустела...

— На рассвете пойдем туда и увидим сами.

Валя достала из вещевого мешка сухарь и протянула Володе. Тот не отказался:

— Мой есть не хотела, а я твой сгрызу.

Откуда-то из-за печки, крадучись, вышел кот, сверк­нул зелеными огоньками глаз. Видно, запах хлеба заста­вил его выйти из укрытия. Володя отломил кусочек су­харя, кот сразу схватил его и, не разжевывая, проглотил.

— Разведчик должен определить по поведению кота, что нет не только его хозяев, но и соседей. Случись так, что в деревне не стало бы одной семьи, соседи непременно наведались бы в дом, и кот не попал бы в такое положе­ние. Скорее всего выбежал бы за ними во двор и навер­няка был бы сыт. А этот остался в запертом доме.

Валя взяла кота на руки, погладила и дала ему целый сухарь. Кот схватил его и побежал к печке: в хату вошли хлопцы.

— Полдеревни осмотрели, и ни души. Даже скотины никакой нет,— доложил Анатолий.

— Удивительно, как это могли немцы очистить Ду­бравку так, что ни одного человека не осталось. Даже в сожженных деревнях кто-нибудь из жителей оставался цел,— задумался командир.

Валя затопила печь, налила в чугунок воды и поста­вила на огонь.

— Дай сковороду,— сказал Анатолий,— я в одной избе нашел на полке кусок сала.

— Молодец,— похвалил Бойкач.— Давайте жарить, но кому-то нужно пойти и посторожить. Не думаю, что немцы станут охотиться за нами, но на огонек могут забрести.

— Я пойду,— вызвался Гриша,— только не забудьте оставить мне сала.

— Ладно, оставим. Через два часа тебя сменим. Не шляйся посередине улицы, ходи тихонько и, главное, при­слушивайся. Неизвестно, откуда может появиться враг,— сказал Володя.

— Есть!

Гриша ушел. Около печи хлопотала Валя. А усталые ребята начали дремать. Девушка увидела, как у Володи опустилась на грудь голова. Она подошла к нему и шеп­нула, чтобы прилег. Но парень встал, протер глаза рукой.

— Показалось, будто я дома, лежу на кровати. Ты будишь, а мне чудится, что это мама. Как в детстве.

— Значит, зря разбудила?

— Это был только сон. Наверное, такой жизни, как в детстве, уже не бывать. А как было бы хорошо: отвое­вался и вернулся назад в счастливое босоногое маль­чишество!

— Володенька, впервые слышу от тебя такие рас­суждения!

— Какие?

— Направленные в прошлое. Ты всегда жил, загля­дывая в будущее, а теперь хочешь вернуться назад. Ты устал, нужно отдохнуть. Мы прошлой ночью спали, а ты нет.

— Да, устал... Напряжение прошло, а в мыслях я все еще куда-то лечу... Болезненно переношу вот такие слу­чаи. Нет жителей целой деревни. А вдруг такое же по­ложение и в Слободе, и в Дубовой Гряде?

— Но при чем здесь ты?

— Где же тогда моя победа? Гитлеровцы, как рыбу в трал, сгребли людей, а мы два года защищали жизнь. Ты видишь, здесь ее нет. Кошки и те погибнут без людей.

— Мы будем здесь жить! Не мы, так другие люди! Ты бы сказал, зачем нужна вообще война, а не твоя борь­ба! Ты увидел, сколько бежит фашистов, но не можешь захватить всех их в трал и поэтому разочаровался. Где-то возьмут и их. Идет твой отец, мой. Кто-то же гонит гит­леровцев, не сами они бегут.