Вихри сансары

– Не плачь, я верю тебе, я сама однажды рассказала о том, что родилась и выросла в Индии, так надо мной до сих пор потешаются и прозвище дали – индейка.

– Но ты-то наврала, а я ведь правду говорю, – заметила Зульфия.

– И я тебе верю, – уже растерянно произнесла обескураженная Майя, вспомнив любимое изречение Баларамы: «Сочувствие во время несчастья подобно дождю во время засухи».

***

Некоторые дети, родители которых были лишены родительских прав, все же могли уходить на выходные домой.

У мальчика Миши, солировавшего в интернатском хоре, была мама, жившая чуть ли не на соседней улице. Но при всей тяжести «казенной» жизни все выходные Миша проводил в интернате. Однажды Майя спросила:

– А разве тебе не хочется прийти домой, обнять маму, поговорить с ней?

– Домой хочется, а к маме нет, – сухо ответил Миша. – И не потому, что она пьет. Что бы я ни сказал, что бы я ни сделал – все не так, все я делаю плохо, как отец. А я и не видел его ни разу, разве что на фотографиях. Он сидит в тюрьме, и мать говорит, что он садист и убийца, что он сделал ее калекой, и я буду такой же, как он. Мы действительно с ним сильно похожи, но у меня и в мыслях нет кого-то убивать, я даже не дерусь. А мать всем: «Вот, убийцу ращу на свою голову». Сколько себя помню, столько я, по ее мнению, вор, насильник и убийца. Лучше бы на себя посмотрела: всегда пьяная, а я не пью и пить не буду, – обиженно заключил двенадцатилетний Миша.

– Ты хороший, у тебя такой красивый голос, – с воодушевлением сказала Майя. – Я думаю, что ты будешь известным певцом.

– Ты действительно так думаешь? – с волнением спросил Миша.

– Уверена, – ответила Майя.

С тех пор Миша стал драться, но только тогда, когда кто-то из мальчишек обижал Майю.

***

Движимая состраданием к интернатским детям, Майя успокаивала их словами, которые часто слышала от Баларамы: «Лекарство от несчастья – не думать о нем. Когда думаешь о несчастье, оно не проходит, а возрастает». И хотя она не до конца понимала смысла этих слов, произносила их так уверенно и торжественно, что дети воспринимали их как доброе заклинание.

Помогая другим преодолеть невзгоды сиротства, Майя отчаянно пыталась помочь себе.

Как-то как раз накануне отъезда из Индии, у нее на глазах погибла маленькая обезьянка. Майя долго плакала и взывала к родителям о помощи. Тогда мама сказала ей, что обезьянка не умерла, а родилась где-то заново и цепляется сейчас изо всех сил за маму-обезьяну, чтобы не попасть в беду, а то и вовсе переродилась в человеческого ребенка и радуется своему счастью. Воспоминание об этом озарило ее: мама с папой вовсе не умерли, они просто переродились, причем, может быть (лучше бы было так!!!), в эту красивую бабочку – мама, а вот в того стрекочущего кузнечика – папа. Она часто бегала за бабочкой с мольбой не улетать и признать в ней свою дочку Майю. Однако бабочка улетала, и Майя с горечью заключала:

– Значит, это не моя мама. Моя мама меня бы узнала.

Но однажды, когда она сидела в беседке и рисовала индийских слонов на празднике Пурам, посвященном окончанию сбора урожая, вокруг нее в изящном танце закружилась бабочка необычайной красоты. Майя обратилась к ней, как к маме, и случилось чудо! Бабочка села на спину нарисованному слону и выслушала все, что рассказала ей Майя. И, как ей показалось, улетая, прошуршала своими крылышками: «Будь счастлива, доченька, мы с папой любим и оберегаем тебя».

С тех пор Майя не плакала по ночам. Уткнув голову в подушку, она представляла себя то бабочкой, то колибри, порхающей с мамой и папой в солнечной Индии.

***

Большой проблемой для Майи было почти полное отсутствие сладкого – во всяком случае, в том качестве, к которому она привыкла в индийской кухне.

И остальным-то детям сладкого не хватало, а Майя просто страдала от его отсутствия. Другие дети решали эту проблему относительно просто. Сладости они крали. Несмотря на то, что для детдомовских детей воровство было вторым по значимости грехом после ябедничества, в этом вопросе они, особенно младшие, делали себе послабление. Они отправлялись в магазин самообслуживания, останавливались около полок со сладким и ели до тех пор, пока их не засекут, причем не пока наедятся, а именно до тех пор, пока их не поймают и не выпроводят из магазина. Часто такие походы заканчивались перееданием и следовавшими за этим жестокими последствиями.

Охрана знала в лицо всех интернатских детей и ни под каким предлогом не пускала в магазин. Но смышленые дети вскоре придумали оригинальный ход. Натянув на лоб кепку, пристраивались к кому-то из взрослых и, прижавшись потеснее, проникали с ними за турникет, что в среде покупателей было поводом для шуток типа: «Ой, это твоя дочь, а ты так долго скрывал!» На что дети, в свою очередь, отвечали: «Пока, папочка!» и растворялись в толпе покупателей.

Однако такой способ для Майи был неприемлем в принципе.