Вихри сансары

Майя крайне редко чувствовала себя счастливой, но откровенный и добрый разговор с Надеждой Александровной буквально окрылил ее. Она знала, что у нее все получится. Наступает новый период в ее жизни – жизни, которая в ее руках, и она, Майя, сделает все для того, чтобы быть счастливой. Она будет учиться и работать, только учиться и работать, никакой личной жизни, никаких излишеств – придет время, и она все наверстает. Главное, что у нее есть цель, и она уже стоит на пороге к ее достижению. Дело осталось за малым: как-то обеспечить свое существование.

С легкостью птицы выпорхнув из университета, Майя не заметила, как несколько раз пробежала вокруг фонтана, как от счастья кружилась вокруг колонн Казанского собора, как миновала Гостиный двор и оказалась у Апраксина двора. Ноги сами подняли ее на три ступеньки и подвели к объявлению. «Требуется продавщица обуви». «А почему бы и нет?» – подумала Майя и вошла в магазин.

Покупателей там не было, и к ней сразу же подошла продавщица. Они пристально посмотрели друг на друга и по-детски рассмеялись. Не то, чтобы они были сильно похожи, но прически у них были совершенно одинаковы, с той лишь разницей, что Майя была брюнеткой, а девушка – шатенкой. Как бы то ни было, но обе они были обладательницами роскошных, густых, слегка вьющихся поблескивающих волос.

– Тебе какую обувь, летнюю, зимнюю, осеннюю? – весело, даже как-то жизнерадостно спросила шатенка.

– Да мне, вообще-то, работу, – ответила Майя.

– По этому поводу – завтра и в офис, рабочий день у администрации закончился. Меня зовут Маша, – представилась она.

– А меня Майя. Здесь работать можно?

– Вполне, даже можно прилично зарабатывать. Все зависит от личного обаяния, – ответила Маша и сверкнула белизной красивых зубов.

– Беру, заверните, – пошутила Майя, и девочки опять рассмеялись.

Вошла покупательница. Маша стремглав бросилась к ней и повела вдоль витрин. Выбрали пару осенних туфель, занялись примеркой.

– Туфли великолепно смотрятся на вашей ноге, вам удобно в них? – участливо поинтересовалась Маша. – Вы знаете, у нас есть такие же, но с коричневатым оттенком, мне кажется, что они еще больше подчеркнут вашу элегантность.

Женщина взяла обе пары и, счастливая, удалилась.

– Зарплата небольшая, пятнадцать тысяч, но дальше идет процент от продажи. Моя напарница больше двадцатки не получает, а у меня иногда до пятидесяти доходит. В общем, как сработаешь. Устраивайся, а то одной скучно.

***

Майя устроилась, график был скользящий, работали то вдвоем, то по одной. Она была находкой для коллег, так как из-за учебы стремилась работать в такие нежелательные для всех выходные дни.

Майя сразу подружилась с Машей, которая жила с родителями относительно недалеко от нее у Нарвских ворот. Милая, добрая петербургская семья сердечно приняла Майю. Родители Маши всю жизнь работали инженерами на Кировском заводе, туда же звали и дочь, но она решила стать юристом и вот уже два года поступала в «большой» университет, но не проходила по конкурсу.

– Будущий год у меня уже в кармане, – оптимистично заявляла Маша. – Для поступления на платное отделение у меня хватало баллов, но не было денег, а теперь с ними нет проблем. Еще год напряженной работы, и я смогу учиться на дневном отделении.

Все свободное время девочки проводили вместе. Маша с наслаждением доброго учителя водила подругу по театрам, музеям и выставкам, а Майя вдруг поняла, скорее, ощутила, что внутренняя, глубинная неудовлетворенность преследовала ее из-за интеллектуального голода. Она всегда с жадностью впитывала новые знания, которые получала в школе, с готовностью ходила в культпоходы, но эти массовки не волновали ее, не освещали ту часть души, которая жаждала встречи с прекрасным, потому что не были персонифицированы. А Маша и еще в большей степени ее мама Екатерина Петровна переносили на ее жизнь происходящее в галерее или на сцене, стимулировали к сопереживанию. Они представляли посещение музея или театра так, будто все действо исполнялось исключительно для Майи, превращая это событие в личностно значимый акт. И Майя, упиваясь неожиданно свалившимся на нее счастьем, стала заядлым театралом. Она вспомнила уроки музыки и часто музицировала с Машей в четыре руки.

***

В университете все складывалось великолепно. Майя, если не была занята на работе, дополнительно посещала занятия по английскому языку на дневном отделении. Надежда Александровна взяла ее в свою группу и часами занималась индивидуально. К концу первого семестра Майя сравнялась с крепкой дневной группой и стала лучшей среди вечерников. Такого успеха она не ожидала. Радость переполняла ее, и жизнь в злобной квартире уже не угнетала, а казалась легким, причем наверняка временным, недоразумением.

В университете Майя познакомилась с Ириной, у которой была своя семейная история. Как-то, когда Майя рассказывала ей об ужасах проживания на Фонтанке, отметив при этом, что все было бы те так кошмарно, будь она не одна, а с семьей, Ира заметила: