Викинг. Бог возмездия

Брам был слишком пьян, чтобы почувствовать боль от такого легкого укола.

– Я уже давно опорочил собственное имя, оставаясь здесь, старик, – сказал он. – Возвращайся домой, чтобы умереть на соломе, если только ты не хочешь использовать последний шанс, чтобы воссесть в чертогах Всеотца!

Эсберн оскалил зубы, его рука потянулась к скрамасаксу, и на мгновение всем показалось, что старик и в самом деле решил закончить свои дни с оружием в руках, как истинный клинок севера, но могучая ладонь оттолкнула его в сторону.

– С дороги, седой, – прорычал Брак, обходя длинную скамью, чтобы добраться до Брама, который впервые за долгое время почувствовал, как кровь закипела в его жилах.

Меч Брака с легким шелестом покинул ножны, и на мгновение Брам испытал уважение к воину ярла Отригга, который продолжал исполнять свой долг, прекрасно понимая, что не может рассчитывать на победу.

Брам увернулся от первого отчаянного удара; меч противника рассек дымный туман над его головой и застрял в потолочной балке, как топор в стволе дуба. Брак выругался, и Брам ударил его кулаком в живот, а когда первый боец ярла согнулся, схватил за косу и дернул назад. Брак отчаянно замахал руками, и Брам ударил его кулаком в открывшееся горло. Хрипящий противник рухнул на пол, отчаянно дергая ногами, мучительно и безнадежно пытаясь сделать вдох.

– Вставай, жирный болван! – крикнул Отригг, когда остальные его вассалы, обнажив мечи, бросились к Браму.

Первый решил, что он Беовульф, отсекающий руку Гренделю, и нанес удар такой страшной силы, что разрубил бы Брама надвое, если б умудрился его достать.

– Присядь, Анлаф, – сказал Брам и нанес удар кулаком ему в лицо.

Раздался хруст ломающихся костей, и во все стороны полетели брызги крови. Анлаф рухнул как подкошенный, а Брам вырвал копье из рук следующего своего противника, сломал древко о бедро и ударил его двумя половинками одновременно по голове; тот прикрыл ее руками и поспешно отступил.

– Мелкая скотинка! – взревел Брам, когда очередной противник упал у стены и сжался в комок, как еж перед рычащим псом.

Крупный воин по имени Гевар подскочил к Браму со спины и обхватил его двумя руками, чтобы помешать подойти к ярлу. Брам нанес сильный удар головой назад, а когда Гевар его выпустил, повернулся и сжал его лицо двумя руками. Глаза несчастного вылезли из орбит, и ноги подогнулись, однако Брам не ослабил хватки.

– Вы все умрете во сне, – прорычал он, – и никто не будет знать, что вы жили.

Его руки дрожали от напряжения, и ему стало интересно, сможет ли он раздавить человеческий череп и брызнет ли из-под его пальцев мозг. Однако он не ссорился с Геваром, поэтому ударил его коленом в окровавленное лицо, и тот опрокинулся на пол.

Ярл вскочил со своего помоста с большим копьем в руках, с каким ходят на кабана, и, наконец, в его глазах появилось какое-то подобие ярости.

– Ну, иди сюда, не знающий клятв сын давно умершей свиньи, – сказал Отригг и поманил Брама к себе сверкающим лезвием копья.

– Я дам клятву тому, кто будет этого достоин, – сказал Брам, легко уклоняясь от выпада ярла и вырвав из его рук копье. – А что до моей матери, – продолжал он, развернув древко и ткнув тупым концом в живот ярла, – она все еще жива, как мне кажется. – Он ударил ярла древком копья в висок, и глаза Отригга закатились; жена бросилась на его тело и прорычала, чтобы Брам оставил ее мужа в покое. – У тебя яйца побольше, чем у мужа, Холлвейг, – сказал он с уважением и остановил руку.

Потом Медведь повернулся спиной к ярлу и его жене и сквозь дым увидел море лиц – всех, кто находился в медовом зале, поразило происходящее. «Да, ночь пошла совсем не так, как я рассчитывал, – подумал Брам. – Интересно, хватит ли у них смелости со мной сразиться».

– Сегодня ты завел себе врагов, – скривившись, сказал Эсберн, белые косы которого походили на выбеленные солнцем корабельные веревки.

Брам кивнул.

– Мужчине необходимы враги, старик, – сказал он и решительно зашагал через зал.

Люди расступались перед ним, точно вода перед носом боевого корабля, пока Медведь не оказался возле своего походного сундучка, наклонился и поставил его на левое плечо. В сундучке лежало все, чем он владел. В правой руке Брам продолжал держать копье ярла.

«Я ужасный глупец, – подумал он, прекрасно понимая, куда собрался. – Пожалуй, следовало подождать пару дней».

Но пробыть овцой еще один день – нет, воин, подобный ему, не в силах это пережить. Так человек, совершающий героические деяния, создавая себе репутацию, уподобляется богу кузнецов Велунду, кующему меч, который послужит ста поколениям.

Брам остановился возле Брака, который, держась за горло, все еще сидел на полу, оперся на копье и протянул поверженному поединщику руку. Однако у того хватило мужества и достоинства назвать его вонючим дерьмом тролля и сплюнуть под ноги – стыд от столь быстрого поражения застыл на его разбитом лице, как руны на камне.

Брам пожал плечами и решительно направился к двери. Мальчишка, нашедший выбросившегося на берег кита, распахнул ее перед ним, глядя на воина так, словно тот упал с небес.