Викинг. Бог возмездия

– Запомни меня, мальчик, – сказал Брам.

Тот кивнул, и Медведь вышел в темную завывающую и грохочущую ночь, иссеченную дождем.

Некоторое время он стоял, позволив дождю стегать лицо, быстро промок – от бороды до кос – и стал размышлять, куда ему теперь идти. Наверное, он был мертвецки пьян, если добровольно отказался от горячей еды, пылающего очага и эля.

Потом Брам услышал, как дверь за его спиной открылась, и вздохнул, потому что не любил сражаться под дождем – меч портится, если ты убираешь его в ножны мокрым. Медведь повернулся и увидел мощную фигуру воина, освещенную пламенем очага у него за спиной.

– Давай покончим с этим, Брак, – сказал он.

***

Руна понимала, почему ярл Рандвер так желал, чтобы «Дубовый шлем», дом ее отца, принадлежал ему, – ведь его собственный, носивший имя Эрн-гард, «Орлиное гнездо», располагался на холме; кроме того, как узнала Руна, ярл считал себя властителем земли и моря, но его дом был, по меньшей мере, на десять шагов короче, а крыша значительно ниже, и дым из центрального очага, не выходивший через специальную дыру, стлался вдоль балок и оставался внутри. Дерево стен уже давно следовало сменить, и с некоторым смущением ярл сказал ей, что намерен заново положить крышу, когда наступит лето. «Орлиное гнездо» было недостаточно внушительным, недостойным саги про ярла, владеющего целым флотом боевых кораблей, снискавшего расположение конунга и ставшего самым могущественным человеком после него на расстоянии десяти дней плавания от Хиндеры до Скуденесхавна.

И все же, несмотря на скромное жилище ярла Рандвера, Руна сомневалась, что люди обвинят его в недостатке щедрости. Весь его хирд, вассалов и их женщин всегда гостеприимно принимали под крышей «Орлиного гнезда». В этот вечер, как и во многие другие, медовый зал наполняли пьяный смех, стук тарелок и ножей, а говор множества голосов, звучавших одновременно, был подобен эху морских волн, ударяющих о скалы побережья Хиндеры. Сам дом был меньше «Дубового шлема», но очаг в два раза больше, а над ним, шипя горячим жиром, готовились убитый лось и четыре громадных гуся. Трое молодых рабов следили, чтобы мясо обжарилось равномерно, и Руне показалось, что они стараются не только из-за возможного наказания за плохую работу – они гордились тем, что им доверили такое важное дело.

Воздух был пропитан дымом и аппетитным запахом мяса, которое непрерывно поворачивали над огнем. На другой стороне скамьи сидел старик, согбенный, как коса, но в его глазах все еще сверкала жизнь, и он играл на козлином рожке. Руна узнала мотив с такой же легкостью, как узнала бы лицо матери. Это была любимая мелодия Гримхильды. Она танцевала под нее в день своей свадьбы, говорила Гримхильда всякий раз, когда мелодия звучала во время пиров в «Дубовом шлеме». Но сейчас знакомый мотив, точно змея своими кольцами, сжимал сердце Руны, и она не могла ему радоваться.

Масляные лампы мерцали, когда кто-то проходил мимо, или из-за сквозняков, что просачивались сквозь стены и гобелены с изображениями богов и чудовищ. И все же, несмотря на боль, которую приносила мелодия, Руна позволила себе мысленно вернуться к похожим вечерам в доме отца, где рекой лился мед, хриплые голоса воинов Харальда были подобны грому, а ее братьев наполняли мечты и надежды. И когда их отец и мать, держась за руки, сидели на помосте в своих креслах, в их глазах сияла гордость.

Возможно, именно из-за того, что Руна погрузилась в воспоминания о прошлом, она сначала не заметила человека, который вошел вместе с ярлом Рандвером и сел на помосте слева от него. Руна сидела рядом с Амлетом на почетном месте, напротив Рандвера, и именно ее суженый привлек внимание Руны к светловолосому незнакомцу, расположившемуся рядом с его отцом. Нет, он не был незнакомцем, Руна хорошо его знала.

– За что Песнь Ворона удостоился такой чести? – спросил Амлет одного из своих копейщиков, высокого жилистого воина по имени Эмбар, пившего мед так, как лосось пьет воду.

Тот пожал плечами и с завистью сказал:

– Я еще не слышал песни или саги из его уст, которые помогли бы ему заслужить такое место.

Именно в этот момент для Руны закончился печальный танец с прошлым, и она обнаружила, что пристально смотрит на скальда Хагала, которого видела в доме отца вечером перед сражением в проливе Кармсунд. Что он делает здесь, рядом, словно клинок и ножны, с ярлом, чьи тэны убили ее мать? Но что может знать о верности скальд? Мысли Руны стали горькими, как старый эль. Люди вроде Хагала Песнь Ворона всегда идут туда, где серебро сияет ярче всего.

– Могу спорить, отец послал за ним, потому что скоро будет свадьба, – с усмешкой сказал Храни, старший брат Амлета, сидевший с другой стороны, и стукнул своим кубком по кубку Амлета. – И Хагал появился с новой историей для пира.