Викинг. Бог возмездия

– Оказавшийся вне закона сын мертвого ярла, мальчишка, едва отрастивший первую бороду, приходит сюда и оскорбляет меня в собственном доме. Неужели я это так оставлю? – Он снова повернулся к Сигурду. – Разве честь – не самое дорогое, что у меня есть? – Толстая губа приподнялась, вновь обнажая зубы. – Плохо уже то, что я не получил приглашения на свадьбу сына ярла Рандвера и пир Хауст Блот.

Его слова были подобны вызову, первому копью, брошенному из-за «стены щитов» во врага, и Сигурду захотелось вытащить скрамасакс из ножен, привязанных к правой руке и спрятанных под рубахой. Почему бы не вспороть Тенгилу живот и увидеть, как его внутренности выпадут на пол, а потом послушать, что скажут воины, верные умирающему ярлу? Разве само имя Одина не означает безумие? Разве Повелитель Смерти не любит хаос?

– Свадьбы не будет, – сказал Сигурд. – Если презренный Рандвер окажется в ту ночь за пиршественным столом, он сразу отправится к моему отцу и братьям, и к своим предкам.

– А ты честолюбивый юноша, – сказал Тенгил, подходя ближе, чтобы получше разглядеть Сигурда.

Воины обступили Тенгила со всех сторон, но именно в этот момент Сигурд увидел, что в сыне ярла есть какая-то твердость. Теперь они стояли рядом, глядя друг другу в глаза, и по запаху Сигурд понял, что Тенгил делал с рабынями до его появления. Сладкий мускусный аромат, говоривший о том, что перед ним человек, который любит хорошо поесть, мед и женщин, но не имеет ни малейшего интереса к войне и славе. Впрочем, относительно последнего Сигурд ошибался.

– Пожалуй, ты бы понравился моему отцу, – сказал Тенгил. – Он бы сжег зал ярла Рандвера только ради того, чтобы получить удовольствие, глядя на пламя пожара. Мой отец никогда этого не признавал, но после клятвы верности на мече конунгу Горму он потерял часть своей силы. – Тенгил посмотрел на лежавшего на постели человека. – Думаю, он жалел, что не повел своих людей против Горма, когда тот стал конунгом в Авальдснесе. – Тенгил пожал плечами. – Но я другой.

– Да, я вижу, Тенгил, – сказал Сигурд, – Значит, ты не станешь помогать мне в войне против ярла Рандвера и не хочешь разбогатеть?

Вдруг Сигурд почувствовал, как когти Фьёльнир начали погружаться в кожу его руки. Тенгил отвернулся, поманил к себе Хаука, и они отошли к дальнему концу зала, где лежал его отец. Сигурд не мог услышать, что он говорит старому воину, но преодолел себя и не стал оборачиваться. Юноша прекрасно знал, что до двери, находившейся в другом конце огромного зала, очень далеко.

– Правда в том, Сигурд Харальдарсон, – заговорил Тенгил, когда Хаук двинулся по длинному проходу мимо Сигурда, не поднимая на него глаз, – что твое появление здесь позволяет мне вернуть свою честь.

«Какую честь?» – подумал Сигурд, но прикусил язык.

– И я благодарю тебя за это, – продолжал Тенгил, протягивая руку к ярлу Хакону, но не касаясь седых волос, словно все еще опасался отца.

Он отдернул руку, сжал ею другую, державшую рог с медом, и отступил за одного из своих людей – как раз в тот момент, когда снаружи донесся крик.

Кровь Сигурда застыла в жилах.

– Взять его! – крикнул Тенгил своим людям; его глаза неожиданно широко раскрылись, а руки задрожали так, что мед пролился на пол.

Стоявшие неподалеку от Сигурда воины опустили копья и окружили его. Он выругался, проклиная себя за то, что не сумел выманить Тенгила наружу, или хотя бы подойти ближе к двери. Сидевшие на скамье женщины прекратили работу, их глаза широко раскрылись, и в них отразился огонь очага.

– Не убивайте его! – выкрикнул Тенгил.

Снаружи донеслись новые крики, но Сигурд ничего не мог разобрать, и сейчас ему оставалось только надеяться, что Улаф не станет рисковать и сражаться с восемью сильно немолодыми воинами в кольчугах.

– Однако птицу можешь прикончить, Бодвар, – сказал сын ярла Хакона, и воин с длинной бородой нахмурился, не зная, как поступить.

Сигурд резким движением развязал веревку, и теперь она вместе с привязанными к ней перьями свисала с лапы Фьёльнир. Однако когти воронихи все еще цеплялись за руку Сигурда, и Фьёльнир продолжала внимательно наблюдать за врагом.

– Пошла прочь, птица! – прорычал юноша, резко выбросив вперед руку. Фьёльнир взмахнула громадными крыльями и, злобно каркая, полетела вверх, в дым, клубившийся под крышей.

Птица пронеслась под потолком, словно живая тень, и на короткое, жуткое мгновение Сигурду показалось, что она опустится на одну из балок, чтобы наблюдать сверху своими блестящими черными глазами за происходящим. Однако в последний момент Фьёльнир резко свернула налево, увидев единственный путь к спасению, сложила крылья и проскочила в дыру для дыма, унося за собой веревку с перьями.

– Тебе следовало пронзить ее копьем, Бодвар, – сказал один из воинов.

Возможно, он догадался, почему Сигурд отпустил птицу. Но, скорее всего, нет.