Викинг. Страсти по Владимиру Святому

Нет, пожалуй, вот это ей подходило. Она страдала из-за множества женщин у Владимира. Не раз думала над этим и поняла, что, будь у князя единственной, стала бы не просто послушной, но лучшей женой в мире. Однако князь не знал удержу, помимо четырех жен (как только куда-то девалась одна, например, как Наталья уходила в монастырь, он тут же брал новую) держал еще множество наложниц, даже в Вышгороде, если ему что-то не нравилось у Рогнеды, просто уходил к своим наложницам.

Можно ли такого любить?

Конечно, нельзя, но она любила. Проклинала себя, пыталась справиться, но любила. И точно знала, что он тоже любит. Женщины такое душой чувствуют, к тому же князь всегда возвращался. Возвращался, чтобы снова попытаться унизить, поссориться, взять ее силой, а потом умирать от восторга и счастья в ее объятьях. С обеих сторон это была трудная любовь, делающая их счастливыми и несчастными одновременно. Но справиться с собой оба не могли, вот и мучились.

Но что будет теперь?

Князь христианин, значит, у него не может быть несколько жен. Кого он выберет из тех, что есть? Уж, наверное, не ту, с которой ему так трудно.

Крещение Владимира значило крах жизни для Рогнеды. У нее оставались только дети, но князь и их крестил!

Как он мог так поступить, даже не спросив ее, мать детей?! Вот чего ради вдруг увезли в Киев Изяслава. Сын слишком мал, чтобы понять, что произойдет. Ярослав и Всеволод и вовсе ничего не поймут.

Беда пришла, откуда не ждали…

Рогнеда приехала в Киев сама без вызова. И пришла не к князю, а к старшему сыну.

– Пойдем со мной.

– Куда?

Но мать объяснять не стала.

Они отправились недалеко – к капищу, которое соорудил сам же Владимир.

Рогнеда положила руку на плечо мальчика:

– Посмотри, княжич Изяслав. Это твой настоящий бог – Перун. Тот, которому поклонялись твои деды князья-воины Святослав и Рогволод. Твои прадеды, твои предки. Ты не можешь предать его в угоду ромеям, для которых главное – золото.

– Почему ты здесь? – голос князя был строг как никогда.

Она даже не оглянулась, осталась стоять, как стояла, только чуть дернула плечом:

– Я приехала к своим сыновьям.

Владимир подошел ближе, уловил запах трав от ее волос, с трудом сдержал себя от желания зарыться в эту уже отросшую рыжеватую гриву, опрокинуть Рогнеду прямо здесь, снова испытать ее сопротивление и ее страсть. Его голос стал глух.

– Я тебя не звал.

Рогнеда все же повернулась, зеленые глаза сверкнули бешенством:

– Я княгиня, а не рабыня, а потому могу ездить и без вызова. Я приехала к своим сыновьям.

Стояла прямая, готовая биться до последнего.

Будь они не посреди Киева и не на капище, действительно взял бы ее силой. Но пришлось сдержаться и коротко приказать идти в терем:

– Поговорить хочу.

– Пойдем, Изяслав…

Князь пришел следом, гнать Изяслава не стал, видно, не до того, но разговор начал не сразу – не мог подобрать слова.

Объяснил, что крестился, выбор веры обсуждать не станет, детей крестил всех, для них так лучше, но теперь нужно кое с чем разобраться.

Рогнеда слушала, ничем не выдавая своих мыслей. Она уже поняла, что услышит что-то более неприятное, чем крещение детей без ее согласия.

Так и есть.

– Я теперь христианин, не могу иметь несколько жен. Должна быть одна и крещеная, чтобы обвенчаться с ней по христианскому обряду.

Чего она ждала, что предложит и ей креститься, чтобы можно было это сделать? Да, именно этого. Ждала, пытаясь понять, готова ли на такую жертву.

А услышала иное.

Владимир сообщил, что намерен жениться на царской дочери, а Рогнеде предложил тоже креститься и после того стать… женой боярина Дедильца. Не имя возмутило Рогнеду, она знала Дедильца, он хороший человек, умный, честный, хотя и провел князя с его людьми тайными путями на Полоцк, он был бы хорошим мужем.

Но креститься, чтобы стать боярыней? К чему же было называть ее княгиней?

– Ты предлагаешь мне стать рабыней?

– Какой рабыней? – не понял ее князь. – Да не рабыня ты! Назвал же княгиней при всех.

– А теперь предлагаешь стать рабой твоего бога?

– Да. Разве это так страшно?

Рогнеда вскинула голову:

– Наши боги нас рабами не кличут. Нет, князь, ты можешь делать, что хочешь, но не я. В Полоцке у отца царицей была, здесь, хоть и недолго, княгиней, снова рабыней стать не хочу.

Не зная, что ответить, он круто повернулся и вышел вон.

Изяслав изумленно смотрел на мать:

– Почему отец хочет отдать тебя другому?

– Потому, что хочет взять другую жену.

Это было непонятно. Княжич многого не понимал в отношениях родителей и вообще во взрослой жизни. Ярославу проще, у того есть Блуд, у наставника как у мужчины спросить можно, а его наставник только и знает буквицам учить да пальцем в какие-то письмена тыкать. Изяслав и не против бы, но буквицы чужие, запомнил их все, но что читал – не понимал.

– Эта жена хочет жить в этом тереме вместо тебя?

– Не только, сын.

– И ты ничего не можешь поделать?

Несколько мгновений Рогнеда молча смотрела в пустоту, потом тряхнула головой:

– Могу! И сделаю.

Изяслав почему-то понял, что спрашивать не стоит – не ответит.