Виктор! Виктор! Свободное падение

— И что заставило такую красивую девушку похоронить себя тут, в глуши? Безработица?

— Не совсем. Я… — Она с трудом сглотнула и умолкла.

— Что, наступил на больную мозоль?

— Да.

— Прости. Может, еще чаю?

— Нет, благодарю. — Мэрион посмотрела на часы. — Мне пора возвращаться, надо готовить завтрак.

— Я тебя отвезу. Вообще-то стоило бы показаться врачу.

— У тебя есть машина?

— Нет. Всего лишь велосипед. Мне его сдали в придачу к дому. В газетном объявлении так прямо и было сказано. Это меня окончательно убедило.

Она сделала движение, собираясь подняться. Смит протянул было руку, желая ее поддержать, однако тут же отдернул, увидев, с каким жаром девушка отвергает помощь.

— В чем дело, юная леди? Я не кусаюсь.

Ей не нравилось, когда он называл ее «юная леди». На какое-то мгновение во время их беседы ей показалось, что они с ним ровесники. Поднявшись наконец, она попробовала осторожно ступить на ногу. Колено по-прежнему болело, но, похоже, ничего сломано не было. По дороге к двери она обошла Смита, для чего ей потребовалось описать довольно-таки значительную дугу. По какой-то причине к девушке вновь вернулся страх. Смит, вероятно, все понял, ибо отстал шага на три и не пытался приблизиться. Заперев дверь, он несколько раз подергал ручку, проверяя.

— Погоди, Мэрион, сейчас приведу велосипед.

Он скрылся за углом, девушка проводила его взглядом. Какое-то время она прислушивалась к гудению пчел, чувствуя себя почти абсолютно счастливой. Солнечные лучи, проникая сквозь листву буков, приятно согревали ее. Именно о такой жизни она всегда мечтала.

Внутри дом оказался таким, как ей и представлялось. Ну а хозяин — Уильям Смит, — каким он ей показался? Любезный, тактичный. Совсем даже не опасный.

«Дважды такого случиться не может». А вот и он сам — возвращается, ведя велосипед, который знавал лучшие времена.

— Накачал, вроде, неплохо. Садись на багажник. Я постараюсь ехать аккуратно и медленно.

Мэрион устроилась на узком багажнике. Спина писателя оказалась совсем рядом — так близко, что девушка даже вздрогнула. От его вязаного жакета пахло табаком и шерстью. Когда они свернули на узкую тропинку, Мэрион оглянулась и в последний раз посмотрела на дом. Кто бы мог подумать, что одна из обычных одиноких утренних прогулок может закончиться таким неожиданным образом?

Вначале, когда они въехали на Хай стрит, навстречу им не попадалось ни души; она была чрезвычайно рада этому обстоятельству. Что стали бы говорить люди, увидев ее, Мэрион Сиджвик, на велосипеде с чужим мужчиной вдвое старше ее, да к тому же еще и писателем, что, несомненно, свидетельствует о его принадлежности к богемным кругам? Проверить это ей представился случай, когда они проезжали мимо мясной лавки. Мистер Трэш как раз вышел из магазина, держа в руках доску, на которой мелом были написаны сегодняшние цены. Он, казалось, нисколько не удивился. Бодро поприветствовав велосипедистов, он принялся укреплять доску на витрине.

— Доброе утро, — хором откликнулись они.

— Передай мистеру Бентли, что колбасы я уже набил!

Девушка с облегчением кивнула. Похоже, у Трэша не возникло никаких скабрезных мыслей; оставалось лишь надеяться, что и прочие жители деревни отреагируют таким же образом. До сих пор те немногие, кто знал, почему она сюда переехала, относились к Мэрион с исключительным пониманием.

Почта еще не открылась, да и в переулке, где помещался антикварный магазинчик, незаметно было никаких признаков жизни. Девушка рассказала Смиту, что занимает комнату прямо над магазинчиком рядом с квартирой владельца. Писатель помог ей спуститься на землю и развернул велосипед.

— Ну, как твое колено, получше?

— Да, гораздо. Большое спасибо за помощь. Это было так любезно с твоей стороны.

— Может, как-нибудь зайдешь меня навестить?

— Даже не знаю… Я…

Он погладил короткую бородку и усмехнулся.

— Если ты все еще чего-то опасаешься, давай вечером встретимся в местном кафе.

— Что ж, с удовольствием.

— И помни — счет от врача пришли мне.

— Думаю, этого вовсе не потребуется.

— Нет? Ну, превосходно…

— Адье.

— Адье.

Мортен Мартенс провожал тазами гибкую фигурку девушки до тех пор, пока она не скрылась в доме. Затем медленно пошел прочь, ведя велосипед за руль. Тут было над чем подумать. Вчера вечером он впервые за все это время написал Аните письмо и вложил в конверт двести фунтов, тем самым облегчив свою совесть. Потом он вышлет ей еще.

Суммы, разумеется, будут довольно скромными, однако на жизнь ей хватит. В тот последний вечер в Норвегии — жуткий вечер, проведенный в рыбачьей хижине на Фрейе, когда вдруг неожиданно появилась Кари с требованием «своей доли», и где ему пришлось застрелить того незнакомца, — бывшая жена рассказала ему, что Анита ушла от нее и живет теперь в семье своей школьной подруги. Правда, с большой неохотой, но Кари все же дала ему их адрес; ее циничные рассуждения при этом привели Мортена прямо-таки в ужас. В хижине Кари продемонстрировала наконец свое истинное «я» — к сожалению, на пятнадцать лет позже, чем следовало бы. Анита была ей абсолютно безразлична.