Виктория

– Виктория, успокойся! Это я, твой папа! О боже! Что случилось? Почему ты голая и вся в крови? – спросил он, крепко прижимая свое дитя к себе.

– Папочка, это ты! Я не вижу твое лицо! Оно черное и одновременно прозрачное! – рыдала Виктория.

– Я рядом. Папочка, рядом. Ты в безопасности. Успокойся.

– Я тебя люблю, – сказала она, прикоснувшись холодными пальчиками к его грубому, щетинистому лицу.

– И я тебя люблю, – сказал он; Виктория потеряла сознание. – Нет! – закричал Константин, поднял ее, положил в машину, вызвал скорую и поехал к дому.

Дождь барабанил о карниз. В соседнем дворе выла собака. Ветки дуба трещали от ветра.

Кто-то вышел из-за соседнего дома, скрипнула дверь.

Всего лишь пустота…

… и вокруг безмолвная пустота.

Константин взял на руки дочь и зашел в дом через открытую дверь.

В коридоре жужжала лампа накаливания.

Он положил Вику на диван в большой комнате, взял за руку, поцеловал в лоб, проверил еще раз пульс – прослеживается – и зарыдал, прижавшись лицом к ее вздымающейся и опускающейся груди.

Слабое биение сердца его успокоило.

Сверху послышался грохот, как будто что-то упало. Константин отпустил руку Виктории и побежал наверх.

Поднявшись на второй этаж, он увидел кровь на стенах и кровавую полоску, ведущую из Викиной комнаты в мастерскую жены: на двери мастерской, окрашенной в белый цвет, был кровавый отпечаток руки. Семейные фотографии в рамках, висевшие на стенах, покоились на полу. Горшки с цветами были перевернуты.

Константин зашел в комнату дочери и застыл, как вкопанный, от царившего в ней хаоса: вишневый комод со складным настенным зеркалом был опрокинут на пол, белая простынь была в кровавых разводах, на кровати лежали ремень и штаны, Викины розовые кружевные трусы, испачканные в сперме и в крови, тугие веревки, носок.

– Нет! Нет! Тебе не жить, чертов педофил! – заорал от ярости и негодования Константин. В его глазах стояли слезы. Нижняя губа тряслась. Руки дрожали.

Он взял с пола биту и пошел в кладовую.

Вышиб двери ногой и зашел в мастерскую.

– Выходи! Я убью тебя! – заорал Константин. – Тебе от меня не спрятаться!

Кровавая полоса вела в шкаф, где Мария хранила холст, краску и другие необходимые принадлежности для творческой работы.

Константин подошел к шкафу, медленно повернул ручку, но не успел даже открыть. Олег с бешеными криками выпрыгнул из шкафа и ранил его в плечо. Острие ножа полностью вошло в правое предплечье. Константин упал на пол, закричав от пронизывающей боли. Олег, еле ковыляя, вышел из мастерской, держась руками за больной бок, из которого бежала густая кровь, капая на пол.

Константин хотел вытащить нож, но решил, что это не лучшая идея и попытался встать. Боль была такая сильная, что ноги не слушались его.

Вставай. Ты должен защитить свою семью. Ты должен!

Константин поднялся, взял в левую руку биту – правая рука была бесполезна – и побежал вслед за преступником.

Олег оступился на первой же винтовой ступеньке и кубарем покатился вниз. Потеряв на секунду сознание, он пришел в себя и пополз к выходу: из одной ноги торчала белая кость, голова была вся в ссадинах, как и обнаженные руки.

– Не уйдешь! – закричал Константин, спустился, догнал его у входной двери и встал ногой на его спину. – Лежать, ползучая тварь! – Он сел на корточки, поднял за волосы его голову и посмотрел в его окровавленное лицо. Олег улыбался.

– Твоя дочь, как алый персик! – он содрогался от смеха.

Константин взбесился и в порыве ярости ударил Олега, размозжив его лицо до неузнаваемости.

– Чертов педофил! – кричал он.

Он взял биту и начал избивать Олега.

– Ты не достоин, чтобы жить!

– Папа, успокойся! – закричала Виктория, обняв отца. – Он этого не стоит! Пожалуйста, успокойся, он заслужил свое. Не надо его убивать.

Константин выронил биту из рук и обнял рыдающую дочь.

– Прости, моя родная. Я… я… – он не смог больше говорить, он заревел.

Олег все еще смеялся, продолжая ползти к выходу.

Виктория открыла красные глаза и увидела, что на нее смотрит потрясенными глазами Домовой:

– Что здесь происходит? – спросил он.

– Домовой, все хорошо, – ответила она, вынырнув из теплых объятий отца, и подбежала к нему. – Главное, я жива.

– Это сделал с тобой мой отец!? – спросил он, обняв ее. – Ты вся в крови!

– Нет. Он ничего мне плохо не сделал.

– Тогда почему ты… вся в кров… кто этот человек, рядом с твоим отцом?

– Виктория, с кем ты разговариваешь? – спросил отец, не понимая, что здесь происходит. – Девочка моя, иди ко мне.

– Папа, здесь Домовой.

– Домовых не существует.

– Виктория, кто этот человек! – закричал Домовой. – Почему ты голая? Почему твой отец весь в крови? О, боже, у него нож воткнут в руку!

– Этот человек никто. Он… сейчас приедет милиция, и его арестуют.

– За что?

– За то, что я трахнул её в её же комнате! – смеясь, заликовал Олег.

– Заткнись мразь, пока я тебя не убил! – скомандовал отец. Его лицо стало белее белены. – Где эта чертова скорая! – выругался он. – Виктория, пожалуйста, не сходи с ума. Не существует никаких Домовых. Ты это прекрасно знаешь! Иди же сюда, обними отца.