Виктория

От Домового не было ни единой весточки. Виктория предполагает лишь две версии: либо он стал один из них, либо он на островах забвения. Виктории хочется верить, что он на островах. Элизабет с Иришкой морально и духовно поддерживают подругу, навещая ее каждый день и убеждая, что скоро от Домового придет письмо, и тогда станут ясны туманные перспективы их совместного будущего. Надо признать тот факт, что не тот и не другой вариант, не могут гарантировать того, что они будут вместе, как хотелось бы Виктории. Он с ней был рядом, рука об руку, десять лет, а теперь его нет (и возможно никогда не будет), когда он так необходим, чтобы поддержать ее. Чтобы помочь ей пройти через черную бездну опустошенности, не дав ей сделать неверный шаг, который может стать для нее последним, так как это бездна самая опасная и страшная. А страшна она тем, что при погружении в ее черные владения, ты становишься никем, потерянным среди бездонной пустоты. Ты кричишь, но никто тебя не слышит. Ты говоришь, но никто тебя не слушает. Ты ревешь, но никто тебя не утешает. Ты в плену, выход из которого – самоубийство.

***

– Виктория, ты не спишь? – спросила Мария у дочери, когда зашла в ее комнату. Они были одни. Василий гостил у бабушки.

– Нет, мам, – ответила Вика, глядя пустыми глазами в окно, за которым бушевала непогода, – Почему ты сегодня не работаешь?

– Попросила день. Не могу прийти в себя после того, что произошло. – Мария села на кровать и убрала рукой с красного лица дочери прядь прилипших волос. – Как ты?

– Бывало и лучше, – Виктория сухо улыбнулась.

И снова молчание.

– Нам надо поговорить, – вдруг сказала Мария.

– О чем?

– Ты знаешь, о чем.

– Зачем?

– Я… не знаю… чтобы тебе стало легче… психолог сказал, что ты не идешь с ней на контакт.

– Я не намерена обсуждать с ней свои личные проблемы. Я ей не доверяю.

– Но так надо.

– Для кого это надо? – спросила Вика, чуть ли не крича.

– Прежде всего, тебе, Виктория. Ты не должна держать в себе свои эмоции. Ты должна выплеснуть то, что накопилось в твоей душе.

– Ей я не за что не буду изливать душу.

– А мне?

– Мам… не начинай снова, пожалуйста. Я не буду… мы вчера это обсудили.

– Но почему? – возмутилась Мария. – Мы с тобой всегда делились всем самым сокровенным. А теперь, что изменилось?

– Все…

Молчание.

– Не тебе одной тяжело.

– Что?

– Я сказала, что не одной тебе сейчас тяжело. Я тоже страдаю. Мой муж в больнице в тяжелом состоянии, сын на грани истерики и дочь, которая не встает с постели вот уже два дня, ничего не ест и ничто ей немило. Я не знаю, что сделать… как к тебе подойти, чтобы поговорить… этому не учат родителей, когда они собираются рожать детей. Понимаешь, не учат. – По ее щекам побежали слезы. – Я прекрасно понимаю твою боль. Но ты должна со мной поговорить. Сейчас мы должны быть сильными и поддерживать друг друга, не смотря ни на что, чтобы это пережить.

– Что ты хочешь знать, мам, как меня насиловал это ублюдок? Как завязал мне руки веревкой, как засунул мне в рот потный носок, чтобы я не орала, как тыкал меня ножом, чтобы я не дергалась, как он входил в меня снова и снова? – Виктория держала ее руки и сквозь рыдания продолжала. – Как я его потом ударила ножом, чуть не убив? Как я абсолютно голая бежала под дождем не зная куда и, не зная зачем? Как я кричала, но никто не приходил на помощь? Не один сосед! Как я умоляла отца, чтобы он не убивал его? Или как я рыдала, когда Домовой убил насильника и навсегда покинул меня. Теперь он не со мной. Понимаешь? Теперь он далеко от меня и никогда не вернется ко мне. Я его потеряла, мама. Десять лет дружбы. И все. Теперь его нет. Он умер для меня. Понимаешь, мам?! – Виктория больше не могла говорить, она зарыдала и уткнулась лицом в мамину грудь.

– Тише. Тише. Успокойся. Все образумится, – успокаивала Мария плачущая дочь.

Когда Виктория пришла в себя, она извинилась:

– Прости меня, мам. Я не хотела на тебя кричать. Прости, что вела себя, как эгоистка. Я… прости.

– Не извиняйся, все хорошо.

– Ты меня прощаешь?

– Прощаю.

– Я люблю тебя.

– А я тебя.

– Все образуется, дорогая. Вот увидишь.

– Мама?

– Что, дорогая?

– Сможем ли мы пережить то, что случилось?

– Да. Обязательно.

Молчание.

– А что потом? – спросила она.

– Ничего. Будем жить дальше. Ведь жизнь продолжается.