Вилами по воде

Он рос в лесу далёком, за деревней,

глухой старообрядческой и древней,

он елью был тогда или сосною,

и там, в тиши, во мгле среди деревьев,

не ведал он, что встретится со мною…

Откуда было знать ему, бедняге,

про женщин, про манеры и галантность?

В иные помещённая пространства,

про ценность пола и свою нескладность

что понимать могла моя коряга?

И я, признав, что чистота дороже,

чем всякие дурацкие причуды,

решила, что лесное чудо-юдо –

чурбан, пусть и любимый и хороший –

пора бы, наконец, убрать отсюда…

И хоть мне расставаться было жалко

с любимым пнём моим, но всё же скоро

сдалась я, и отправила за город

его туда, где за глухим забором

расположилась мусорная свалка…

Дом опустел… Во всём царил порядок,

ковёр погибший выброшен в помойку,

и пол отмыт наёмной поломойкой,

натёрт до блеска, чисто и опрятно,

и не вернуть теперь чурбан обратно…

Мне было грустно в доме опустелом –

я думала — ужели в этом дело,

что мой чурбан мной выброшен и предан?

И пустота являлась мне ответом

в простенке между бра и шторой белой…

Дверь заперев, в печали и тоске я

пила вино как старый алкоголик

и думала — с ума схожу я, что ли?

И вот тогда я съездила в Икеа

и там себе купила новый столик…

Баобаб

Раз Бог послал мне семечко в конверте

из нежного зеленого листочка –

его мне принесло порывом ветра,

когда гроза была июньской ночью;

от влажного тепла сырой погоды

проклюнулся росток в тугой скорлупке,

таких семян не видела я сроду –

оранжевых, ребристых и округлых;

не зная, что с ним делать в тот момент, я –

из чистого, признаюсь, любопытства,

в порядке, так сказать, эксперимента –

воткнула на лужайке эту тыкву…

И хоть росло в условиях суровых

растение, но все ж к концу сезона

ствол красовался посреди газона

огромный, ровный, десятиметровый;

так простоял он зиму, а весною

опять пустился в рост как сумасшедший,

но прирастал уже и толщиной, и

активно обрастал зелёной шерстью…

Не знала я, фрукт это или овощ –

без ноута в неведенье была бы

насчёт того, что чудо из чудовищ

моё есть разновидность баобаба –

«О ё-моё!» — сказала я с досадой –

«Мне только баобаба не хватало!

Вот блин! Ну ничего себе засада!

Как будто без него мне горя мало!»

Толпой ко мне повадились зеваки –

глазели, комментировали чудо,

и надо мной попутно издевались –

вели себя развязно и нечутко:

твердили, дескать, да, весьма красиво,

но ствол такой — объект для кривотолков,

фаллический, заметим прямо, символ –

короче, безобразие, и только…

Как вырос этот монстр, я проглядела,

когда же небо с солнцем скрылись в кроне,

я ужаснулась, и на той неделе

задумала спилить его под корень:

купив бензопилу, надев перчатки,

я приступила собственно к пиленью,

но дело шло ни валко и ни шатко –

то жарко, то дожди, то приступ лени –

так что пока я мало подпилила,

тем более, что твёрдый он как уголь,

и чувствую, мне не хватает силы,

вот и сижу, уставясь тихо в Google;

но по утрам бывает иногда я

пилю под настроенье понемногу,

кто первый рухнет здесь из нас, гадая –

так что процесс идёт, и слава Богу…

А девушкам я так скажу: подруги!

В своих садах экзотов не сажайте –

избавиться от них вам будет трудно –

и даже, где-то, может быть, и жалко…

Собака

Лохматый пёс, голодный и унылый,

Пристроился у нас при магазине –

По осени на даче дело было –

И так он перекантовался зиму,

Его мы, сердобольные, кормили;

Он делал вид, что он-де добрый малый,

Вертел хвостом, глазами грустно хлопал,

Но я в нём как-то сразу угадала

Зловредность — и характер мизантропа

Подозревала с самого начала;

Но всё равно, я для него колбаски,

То что-нибудь ещё куплю бывало,

Но подходила всё ж к нему с опаской,

И не жалела добрых слов и ласки,

Когда паёк свой скромный отдавала…

Вот и вчера взяла ему сосиски,

Такие, что их люди есть не будут,

Из тех, что с мясом не лежали близко,

Совсем не человеческое блюдо,

Сырьем для них служил, должно быть, Вискас –

Так вот, купила эту мешанину

И на ступеньках всю ему скормила –

Он даже не поморщился, скотина,

А я ему ещё сказала: «Милый,

Мне жаль тебя!» и потрепала спину –

И тут меня как цапнет он за руку!

Свой нрав продемонстрировав мне скверный –

Перчатка на руке из кожи грубой

Спасла меня, иначе было б круто –

Осталась бы без пальцев я наверно…

Голодный пёс — он зверь, конечно, лютый,

Но здесь собака злая — фиг бы с нею –

Метафора, а ужас в том, что люди,

Которых мы лелеем, холим, любим,

Кусаются порой куда больнее…

Иллюзион

Прощай, любовь… Ты так была красива,

тонка, нежна — сводила ты меня

с ума, кружила, вихрем уносила

из сумерек к мерцающим огням –

но разглядела всё же я в итоге:

огни твои — оптический обман,

свеченье на болоте. Как и многим,

иллюзион ты показала нам…

В нём всё намного ярче чем в реале –

эмоции, и страсти, и т. д. –

и сам объект — но захочу едва ли

носить всегда твои очки 3D –

и я очки сняла… Сама не рада

тому, что вижу. Весь эффект исчез

твой стереоскопический, и без

него все серо, тускло. В этом — правда…

Ты овладела множеством приёмов

воздействия — гипноз и НЛП,

и двадцать пятый кадр — но пусть объёмен

твой арсенал — не верю я тебе –

не надо сказок — яркая облатка

из лжи, фантазий, снов и миражей

не вызывает отклика в душе –

всё фальшь одна; и запах розы сладкий

мне не дурманит голову ничуть