Вилла Гутенбрунн

— Да будет вам, — рассеянно ответила княжна Алерциани и, по обыкновению, раскрыла книгу. Соня посмотрела на свою недоброжелательницу Арину: та, как и всегда, не подумала благодарить княжну за заступничество, а вместо этого старательно подвязывала тесёмками съехавшие рукава(2). Соня хотела было снова усесться за письмо, но входная дверь вновь отлетела в сторону, и в комнату ворвалась ещё одна подруга — Лида Шиловская. Вид у неё был крайне взволнованный и таинственный.

— Mademoiselles, что я вам расскажу! Нет, вы ни за что не поверите!..

— Что такое? Говори скорее! — тут же заторопила её Сонечка. Остальные барышни столпились вокруг них, и даже Диана подняла голову от книги.

— В нашем институте будет теперь новый инспектор!

— И только-то? — разочаровано протянула Соня. — Вот уж интересная новость… Что нам за дело до инспектора?

Обязанности инспектора в Смольном были несложными: он наблюдал за ходом учения и, если какой-то из преподавателей заболевал либо покидал институт, заменял их новыми. С воспитанницами же инспектор обыкновенно вовсе не имел дела, а все решения принимались им лишь после одобрения всесильной мадам фон Пален, главной инспектрисы. Формально мадам подчинялась начальнице Смольного, графине Шепелевой, но та, уже глубокая старуха, числилась главой института лишь номинально, а все учебные заботы легли на плечи мадам фон Пален. Это была дама средних лет: стройная, величавая, всё ещё красивая, энергичная. По виду ласковая и приветливая, она, бывало, нагоняла на воспитанниц страху побольше, чем самая крикливая классная дама. Точно в насмешку девицы должны были звать её maman, ибо предполагалось, что за время учения инспектриса заменяет воспитанницам родную мать.

— Нет, mademoiselles, этот инспектор вовсе другой, чем прежние! — убеждённо провозгласила Лида. — Я сама слышала, как он с maman говорил: что, мол, и учить-то нас будут теперь по-новому, и учителя будут всё новые, каких он сам назначит. И экзаменовать он нас будет, так-то! По всем предметам!..

— Вот как? — переспросила Диана Алерциани. — И что же, когда начнёт?

Но предстоящая экзаменовка интересовала Лиду Шиловскую гораздо меньше личности нового инспектора, и вопроса она не услышала.

— Ах как хорош собой, девицы! Высок, широкоплеч; глаза у него, точно бархат тёмный… А голос! Он как заговорил с мадам фон Пален, так у меня мурашки по коже…

Воспитанницы жадно внимали рассказу, а Диана, не дождавшись ответа, разочарованно вздохнула и вновь обратилась к книге. Соня решила кончить-таки и отослать злосчастное письмо — не потому, что ей не любопытно было узнать, каков собой этот инспектор, а из-за возможных козней Арины Зотовой.

«Милая маменька, — старательно выводила она, — а нынче к нам нового инспектора прислали; и Лида говорит, страшно он хорош собой! Мы, прежде чем увидели, готовы его обожать и становиться адоратрисами(3) все как одна. Верно, лишь княжна Алерциани, как всегда, останется безучастною. А ещё Лида слышала, что новый инспектор намерен нас экзаменовать, только я ни капельки не боюсь…

— Представьте, — звенел голосок Лиды Шиловской, — к новому инспектору сама императрица благоволит! Мадам говорила: мы-то знаем, что вас ее величество к нам рекомендовать изволили…

1) В описываемое время начальство Смольного уже не имело права давать волю рукам, но в ходу были такие наказания, как: стояние в простенках за обедом, сидение за «чёрным столом», стояние в обед за скамейкой и т. д. Наказанные, разумеется, не имели возможности нормально кушать стоя и обыкновенно после такого «обеда» оставались голодными.

2) Костюм институток состоял из платья декольте с короткими рукавами. На голые руки надевались белые рукавчики, подвязанные тесёмками под рукава платья

3) от французского «adorer» — обожать

* * *

Из рабочего дневника инспектора Смольного института С. П. Ладыженского: