Вина и грехи

– И тем не менее, – продолжала Селеста, – мы подадим пример здесь и сейчас. Как бы тяжело мне не было, я хочу, чтобы наши враги знали: мы не позволим им причинить вред наследнице.

Застыв на своем месте, я задалась вопросом, воспринимал ли кто-нибудь из присутствующих ее речь всерьез. Как она посмела обвинить меня в страданиях, которые, без сомнения, ожидают Лупу, Алексея и Илию? Возможно, мне не следовало волноваться за Алексея, но не получалось. Однажды мне самой пришлось беспомощно терпеть невообразимую боль, а такого никто не заслуживал.

– Предводитель моего Первого ковена Люциан Фаркас согласился лично исполнить это наказание, – мурлыкала между тем Селеста. – Он хочет доказать свою преданность принцессе и мне.

Люциан сжимал и разжимал кулаки. Вот в чем заключалось его наказание. Он никогда бы не вызвался добровольно участвовать в демонстрации ее силы.

– Можешь начинать, а потом мы перейдем к приятной части вечера. Будем праздновать. Всему лагерю будет подана еда и напитки за счет короны.

Из рядов ведьм и колдунов раздались бурные аплодисменты, в то время как стригои и виккане лишь склонили головы. Селеста проигнорировала их и благосклонно приняла аплодисменты. Затем она села, а Криспиан развернул пергамент. Когда он вернулся из Ониксовой крепости и что он там делал? Знала ли об этом Ария? Привел ли он сюда еще кого-нибудь из призрачных ведьмаков?

– Предатели были признаны виновными в заговоре против принцессы. Каждый из них будет наказан двадцатью пятью плетями.

– Нет, – застонала я. Как и без того ослабленное тело Лупы должно это пережить? Я повернулась к Селесте. – Нет.

– Дитя. Возьми себя в руки. Все смотрят на тебя. Ты же не хочешь, чтобы я ужесточила наказание?

Проглотив свой страх, я покачала головой.

– Так я и думала. – Удовлетворенная, королева откинулась назад.

– Однако Люциан Фаркас волен выбрать одного из провинившихся, чтобы тот понес наказание за всех, – продолжил Криспиан с дьявольской ухмылкой на губах. – Плети пропитаны аконитовым настоем, а те, что будут использованы для наказания стригоя, дополнительно покрыты серебряными шипами.

– Всего лишь небольшое дополнительное усиление, – прошептала Селеста и тихонько рассмеялась.

Яд аконита сначала вызывал тошноту и рвоту, затем одышку и остановку сердца при передозировке. Быстрая смерть была бы более милосердной. После семидесяти пяти ударов плетью сочетание с серебром убьет любого стригоя. Я устыдилась охватившего меня облегчения и не смотрела ни на Николая, ни на Селию. Мне было невыносимо видеть их отчаяние. Ведь Люциан выберет тот выход, который предлагала ему жестокость Селесты. Стригои для него ничего не значили. Лупа тоже не имела значения, но она была моей сестрой, а Алексей – моим мучителем. К тому же так ему не придется снова мучить Илию. Его друг и так уже достаточно настрадался. Но даже бессмертное тело Алексея будет бессильно против подобной пытки, тем более что он тоже полностью истощен. Только если он использует все свои силы самоисцеления, у стригоя остается шанс. Но он слишком ослаблен. Когда Алексей в последний раз пил кровь? Я не сомневалась, что Селеста либо не давала ему кровь в течение последней недели, либо в ней уже содержался яд. В памяти всплыли слова Кайлы. Она говорила, что никогда не позволит Николаю или Селесте принимать кровь с кухни ведьм.

Кайла стояла в первом ряду вместе с другими стригоями. Ее лицо представляло собой непроницаемую маску. Никто из мужчин и женщин за ее спиной не двигался, но все они обнажили клыки: одно слово – и они спасут брата палатина. Ждали ли они знака от Николая? В горле образовался ком. Станет ли он наблюдать за смертью Алексея или прикажет Кайле вмешаться? Если Николай выберет второе, то разразится страшная кровавая бойня и Ардял погрязнет в войне. В войне, в которой призрачные ведьмаки и ликаны будут убивать всех, кто встанет на пути Селесты и Нексора.

– Ты лучше всех понимаешь, что я вынуждена кого-то наказать, – обратилась к нему Селеста, понизив голос. – Ты убил Раду, потому что он мучил Валеа. Я защищаю ее сейчас так же, как ты тогда.

Вызов очевиден. Он должен отрицать, что сделал это. Что я когда-либо имела для него такое значение, которое оправдывало бы смерть. Когда Николай ничего не сказал в ответ, вокруг моей груди словно сжались железные тиски.

– Он убил Раду, потому что понял, что я не обладаю магией, которую он искал, и считал, что живой я ему больше пригожусь. – В моем голосе звенел холод.

Его голова дернулась. В глазах читался ужас от моего вмешательства и разочарование. Неужели он не понимал, что я просто помогаю ему?

Селеста тихонько рассмеялась и похлопала его по руке.

– Николай всегда был очень умным и гораздо лучшим стратегом, чем его отец. Вот что мне в нем нравится, а также многое другое.