Вина и грехи

– Около полугода назад. До этого он жил здесь, в лагере. Все понимали, что он осуждает союз Николая и королевы. Когда он исчез, участились нападения на патрули. Твою сестру схватили во время разведывательного полета, а Ивана тяжело ранили. – В голосе молодого кузнеца безошибочно угадывалось удивление, когда он добавил: – Она пожертвовала собой ради стригоя.

Я перестала есть:

– Он ее друг. Это вполне в ее духе. Только не говори Лупе, что я тебе так сказала, если когда-нибудь встретишься с ней лично. Она скрывает эту сторону своей натуры.

Я зажмурилась. Нельзя сейчас начинать плакать. В конце концов, я в теплой палатке, скоро лягу спать на удобном матрасе и ем вкусное рагу, в то время как Лупа заперта в темнице Селесты.

– Я ужасная сестра, – призналась я. – Ушла и бросила ее одну.

– Ты приняла единственно верное решение. И не позволяй никому внушить тебе обратное. Но если ты вдруг думаешь освободить ее, забудь об этом. У тебя ничего не получится.

– Ни о чем я не думаю.

– Конечно, думаешь. Ты викканка, и тебе невыносима мысль о том, что она страдает.

– Оказывается, большая часть меня – ведьма, причем с иссиня-черной родословной.

Илия мягко рассмеялся:

– Добро пожаловать в клуб, кузина.

Я замерла, уставившись на него с недоумением. Ну конечно! Мелинда приходилась единоутробной сестрой Селесте и матерью Илие. Я – правнучка Селесты, а Мелинда – моя двоюродная бабушка. На самом деле он мне не совсем кузен, но что-то в том же направлении.

– Ты удивлена? – осторожно спросил он. – Прости. Мне не следовало вот так вываливать на тебя это.

– Все в порядке, – растроганно выдавила из себя я. – У меня никогда раньше не было кузена. – Затем подняла ложку и указала на него, хотя он не мог этого видеть. – Ты же в курсе, что это значит?

– Нет. – Судя по голосу, парень забеспокоился.

– Ты обязан позволить мне жить здесь. Мы же семья. – Удовлетворенная, я продолжила есть, пока он качал головой. Кто бы мог подумать, что сегодня еще появится лучик надежды. Я молча вознесла благодарность Великой Богине.

– Это викканское правило?

– Да. – Причем я только что его придумала. Семиконечная звезда на моей спине потеплела, словно подсказывая, что можно доверять своей интуиции и Илие.

– И давай-ка проясним еще кое-что. Твоя сестра мне не родственница. Даже через сто ветвей. – Он потянулся за сыром и порезал его на маленькие кубики. – Просто уточняю заранее, чтобы у тебя не возникло идеи попросить меня помочь тебе освободить ее. Мне еще жить не надоело.

– Мне не нужна помощь.

Мой новоиспеченный кузен тихо застонал:

– Значит ты все-таки планируешь это сделать?

– Будь у тебя брат или сестра, ты бы поступил так же. Не понимаю, почему все меня отговаривают?

– Под всеми ты, наверное, имеешь в виду Николая. Его брат тоже в плену там, внизу, и тем не менее палатин делает все, о чем его просит королева. – Илия ловко закинул в рот кубик сыра.

– Нет нужды напоминать мне об этом, – проворчала я. – Но Алексей бессмертен, и любая рана на нем заживает в мгновение ока. У него другая ситуация. Да и темнота стригоев не сильно волнует. А нам, викканам, нужен свежий воздух, лес и небо над головой. – Я взяла с его тарелки кубик сыра. – Она умрет там, если я ничего не сделаю. – Кузнец шлепнул меня по руке, когда я потянулась за вторым. – Великая Богиня, – прошипела я. – Твои рефлексы – это просто жуть какая-то.

– Ты все еще считаешь себя викканкой. Твоей королеве это не очень понравится.

Задумавшись, я закусила нижнюю губу:

– Моя мать была викканкой, и, если слухи правдивы, отец моего отца тоже. Так что независимо от того, насколько сильна сейчас моя магия, думаю, я навсегда останусь викканкой.

Илия потянулся к своему кубку и сделал глоток вина.

– Анкута до последней минуты надеялась, что тот мужчина придет и спасет ее. Так мне рассказывала мама.

Я отщипывала от хлеба маленькие кусочки.

– Она называла его черным принцем. Какое-то время я думала, что он стригой. Должно быть, она чувствовала себя одинокой. Ты знал, что магия и, соответственно, бессмертие стригоев перешли сначала к Анкуте, а потом к моему отцу?

– В то время – нет. Я почти не видел Мелинду и поначалу даже не знал, что она моя мать. Только когда мне исполнилось десять, дед рассказал мне об этом. Когда она приезжала к нам, мы никогда не говорили ни о ферме, ни о Селесте. Думаю, пребывание с нами давало ей своего рода передышку.

Очень похоже на ту Мелинду, которую я знала до того, как она устроила мне пытки.

– А какой у тебя уровень? – сменила я тему, слишком болезненную для нас обоих.

Он провел указательным пальцем по ободку своего стакана.

– Девятый. Я потерял зрение во время испытания, но все равно получил его. – В голосе Илии явно слышалась гордость.

– Талантлив во всем, – пробурчала я.

Кузен усмехнулся:

– Это все тяжелая работа и моя магия. Я не мог позволить Селесте победить.

– Что она сделала?

Его тело едва заметно напряглось, однако он все равно мне ответил:

– Это случилось в первый год после ее возвращения.