Вина Зверя

Вечные игры с огнем, от которых невозможно уйти, но в которых так легко сгореть дотла.

Голос Раза раздался не сразу, словно он раздумывал над ответом.

– Могла. Ты передумала?

– Это имеет значение?

Раза приподнялся на локтях, заглядывая в распахнутые глаза. Покрывало сползло и упало на пол у кровати. Вэл поежилась от легкого дуновения прохладного воздуха по коже.

– Нет. Ты сказала мне, что не предашь меня. Этого достаточно. Остался только один неразрешенный нюанс.

– Какой же? – Она задала вопрос, на который прекрасно знала ответ. Сердце сжалось, остановилось будто, а потом больно стукнуло по ребрам.

– Твой друг. Волк. Единственный, выживший из стаи. Так удачно ушедший в дозор совсем с другой группой. – Очевидная правда, звучавшая из уст Раза, оказалась куда сложнее для принятия, чем она могла бы вообразить.

– Не я принимала это решение, – неуверенно ответила Вэл, касаясь кончиками пальцев его щеки.

– Правильно. Я. – И снова кривая знакомая усмешка на красивых губах.

– Ра?

– Он ведь тоже участвовал во всем? Не пытайся скрыть это от меня. Впрочем, очевидно же, что он использовал тебя, как и ты его, – черные пряди упали на темные прищуренные глаза, – но это не отменяет его заинтересованности в тебе.

– Ра, дело вовсе не…

Раза не дал ей договорить, прервав невнятные возражения.

– Он умрет, Вэл, как только вернется, и ты ничего не сможешь с этим сделать.

Глаза Вэл, широко открытые, залились голубым – цвет ее радужек поглотил все иные цвета. Грудь поднялась в глубоком вдохе и медленно опустилась.

Прикосновения Раза ощущались на коже, волнующие и завлекающие. Сердце замерло на мгновение, когда его губы накрыли рот. Близость горячего тела, его тяжесть наполняли ее чем-то особенным, драгоценным и одновременно разрывали изнутри.

«Закрой глаза, – сказала она себе. – Закрой и хотя бы на эту ночь забудь обо всем».

И она закрыла глаза и забыла.

Раза. Черный зверь, в радужках которого плескалась тьма. Ее извечная мука.

Вэл прикрыла веки, слушая теплое дыхание, чувствуя вкус чужого рта. Губы раскрылись навстречу жадно, порывисто.

Она услышала хриплый стон и не смогла сдержаться, подавшись вперед намеренно, запуская руку в черные волосы, притягивая к себе ближе.

Казалось, ближе и быть не может.

Она растворилась в поцелуе, переставая существовать в жестоком и удущающем ее мире, почувствовав, словно петля распустилась на сжатом горле.

Так прекрасно, так хорошо, когда можно было ни о чем не думать, ничего не бояться и перестать задавать себе вопросы. Хотя бы на краткое, но такое необходимое мгновение.

Ночная рубашка из тонкой ткани как легкая вуаль заскользила по телу. Вэл вжалась затылком в подушку, отдавшись властным, горячим рукам, поглаживающим медленно по нежной, ненормально чувствительной коже живота.

Выше и выше, накрывая ладонью грудь.

Вэл всхлипнула, не сдержавшись, когда пальцы сжали сосок, надавливая, не церемонясь. Под сомкнутыми веками закружилось, голова потяжелала, уплыла будто.

Она закусила нижнюю губу, выгибаясь в пояснице, задыхаясь, когда рука Раза дернула жалобно затрещавшую ткань, разрывая ее, резким движением обнажая горящую кожу.

Пальцы обвели ключицы и наконец сжались на горле, на бьющейся часто артерии.

Вэл замерла, запутавшись в чужом дыхании так близко со щекой, что становилось почти больно от этой близости. Губы Раза коснулись ее скулы, мокрый язык провел линию до виска, и она задохнулась от нахлынувшей нежности.

Не своей. Чужой. Той, которой ее окутал Раза.

– Поцелуй… меня, – сипло прошептала она, не узнавая свой голос.

Хотелось больше, сильнее, безжалостнее. Хотелось следовать беспрекословным приказам, чувствовать жесткость идеальной линии губ, напор и силу. Хотелось позабыть о боли воспоминаний, мешающихся с реальностью, крадущих воздух.

Не сегодня. Завтра все вернется на круги своя, а сейчас только он – черный пес, прижимающий ее своим телом к кровати, стискивающий пальцы на беззащитном горле.

Никакого поцелуя. Ни капли подчинения упрямой девчонке, верно, Ра?

Только его желания, только ему решать, как будет дальше.

И Раза опустил руки, позволяя сделать глубокий вдох. Ладони его заскользили вниз, за ними последовали губы, оставляя за собой огненные реки.

По линии подбородка, по шее, ниже, обводя языком ключицы. И ниже, по груди, прикусывая напрягшиеся соски. Чувствительно, на грани с болью.

Так, что, кажется, волосы на затылке приподнялись.

Дразнит, издевается.

– Пожалуйста! – Стон сорвался с губ, прозвучал мольбой.

Пожалуйста – что? Вэл не смогла бы найти ответ, не услышав – не осознав – собственных слов.

Раза хмыкнул, словно понимая. Промолчал, подтягивая за бесстыдно разведенные бедра.

Он сжал пальцы на гладкой коже сильно, бесцеремонно, так, как было позволено только ему.

Вэл застонала, подаваясь вперед, обнимая, пряча лицо, уткнувшись в его шею. Ладонью зарылась в гладкие волосы, мельком целуя колючую щеку, и, наконец, нашла губы.

Желанные, необходимые. Бесконечно любимые. Губы, которые она была не в силах делить с кем-то еще. Никогда.