Винляндия

Когда же Бирк ею вообще владел? Могло быть минуты полторы, сразу после событий в Колледже сёрфа, смерти Драпа Атмана и падения HP³, хотя он больше не был в этом уверен. Он помнил утреннюю морось, при первом свете, в лагере на севере, подъезжают на гаражном «мерседесе» с напарником, Роскоу, за рулём, неспешно катят мимо битых тучами бараков, тормозят на асфальте, ждут в циановом сверканье огней безопасности. Официально он приехал посмотреть на физический завод и проинспектировать население его Программы Политического Перевоспитания, сиречь ПРОП, собственного детища Бирка, его ставки на карьерный путч, его специальности на тонком льду, совсем скоро вносимой дополнением в то, что станет Актом о Борьбе с Преступностью 1970 года не-настолько-уж-и-нео фашистского конгрессмена из округа Трасеро, друга друзей, при расплате с которым за несколько милостей этот солон далеко не раз оказывался шныряющим на дистанции прицела от сетчатых периметров Алленвуда, Пенсильвания. Но опять-таки — Бирк от одной мысли об этом возбуждался — предположим, игра стоила свеч. Закон, его закон, тогда будет предписывать, чтобы задержанные в гражданских беспорядках могли отправляться в определённые заказники Министерства юстиции и там экзаменоваться на потенциал к стукачеству. Признанным пригодными после чего предоставлялся бы выбор между федеральным обвинением и федеральным наймом, в качестве независимых подрядчиков на договорной основе, работающим под прикрытием на Политическую Разведку МЮ, но не вне оной. Пройдя полный тренировочный курс, включающий в себя обращение с различными видами оружия, они могли быть переведены — по сути, договоры их перепроданы — в ФБР и под этим контролем внедряться, зачастую снова и снова, в студенческие городки, радикальные организации и прочие средоточия внутренних беспорядков. Поэтому в дополнение к изподзаконной неприкосновенности, другим уникальным торговым предложением этого найма оказалось бы эдакое нечаянное выполнение желания, что подразумевалось классической пост-студенческой Мечтой об Осеннем Возвращении, ещё на один семестр, нужен зачёт ещё по одному курсу, ещё один шанс снова оказаться за партой — да, коль скоро оплачивается это услугами, достаточно им полезными, ФБР даже могло посадить тебя в машину времени, если хочешь, вот насколько могучи были те лягаши даже в те времена.

Гений Бирка Вонда заключался в том, что в деятельности леваков шестидесятых он видел не угрозы порядку, а непризнанные желания его. Пока Ящик провозглашал всевозможную революцию молодёжи против родителей, и зрители на эту историю велись, Бирк видел в ней глубокую — если б он позволил себе это почувствовать, временами касание — нужду остаться детьми навсегда, надёжно внутри некой расширенной национальной Семьи. Ставил он на догадку, что этих бунтующих деток, уже и без того на полпути, легко будет обратить и дёшево усовершенствовать. Они просто слушали не ту музыку, дышали не тем дымом, восхищались не теми личностями. Им требовалось восстановить прежнюю обусловенность.

Сегодня утром в ПРОПе на завтрак не созывали — столовая ещё не разогналась на полную мощность, поэтому регулярно ел только персонал, а «гостям» оставалось, в нескончаемых переговорах, есть, как могут… как и могли. Бирк не на это смотреть сюда приехал. Он приехал на Утреннее Собрание, Утренние Отчёты. Проснутся ли они голодными, как бы там ни спали, тепло ль им было или нет пред этими Северо-Тихоокеанскими фронтами, побудка по ГС всех вытащит наружу… тогда-то и посмотрит. На самом же деле — даже он это сознавал — приехал он ради того, чтобы увидеть Френези среди них, этих длинноволосых тел, мужчин, что стали женственны, женщин, что стали маленькими детьми, среди вихрей длин ных обнажённых рук и ног, маленьких девочек, голых под бахромчатыми куртками своих молодых людей, очи долу, прочь, никогда не встречаются взглядами со своими допросчиками, мальчишек с волосами ниже плеч, волосами, что всё время лезут в глаза… такая порода кротких стадных существ, кому место, кому удобнее, давайте уж начистоту, за оградами. Детки, томящиеся по дисциплине. Френези, может, и не — разве что под пытками, да и то — верила, что он вообще сможет посадить её в тюрьму. Он знал: она попытается не подпустить никого к тому, что считала какой-то своей внутренней свободой, и дальше воображать себя в безопасности, по-прежнему цельной… но тут будет он, её неотступный свидетель, наблюдать за нею в контексте, отрицать коего она не сможет, — с прочими ими, никакого другого человечьего общества, всё как есть. Слабоватое утешение для Бирка Вонда — хотя снова в глубокой кожаной обивке, одним глазом на программу «Сегодня», ухом к тактическим частотам, подведённым к передним и задним динамикам, дыша паром кофе без кофеина, он вовсе не удивлялся, что у него обнаружился стояк.