Виннету. Сын вождя

– Мне будет очень больно, если Виннету откажет мне в этой чести.

– Наоборот – я прошу тебя! Может быть, твое присутствие избавит многих сыновей бледнолицых от смерти. Закон мести требует смерти многих белых людей, но твое око подобно солнцу, растапливающему лед и превращающему его в освежающий родник. Ты знаешь, кого я потерял. Так будь же мне отцом и сестрою вместе! Я прошу тебя об этом, Чарли!

Виннету отвел в сторону свой взгляд, потом поспешил к хижине, где лежали мертвые. Сегодня впервые он назвал меня Чарли, имея в виду мое имя – Карл. С тех пор он обращался ко мне только так. Правда, из его уст мое имя звучало как Шарли.

Я бы рассказал о погребении, которое состоялось со всей торжественностью, требуемой индейским ритуалом, ибо отлично знаю, что описание погребальных торжеств могло бы заинтересовать многих, но как только я вспоминаю об этом печальном событии, мной до сих пор овладевает глубокая скорбь, словно все это произошло вчера. Поэтому я вынужден отказаться от повествования, которое было бы каким-то осквернением, но не тех могил, что мы воздвигли тогда у Наггит-Циль, а всего того, что навсегда осталось в моем сердце святыней.

Тело Инчу-Чуны было привязано к лошади, которую со всех сторон засыпали землей. Когда бедное животное было лишено возможности двигаться, ему пустили пулю в голову. Затем насыпали еще несколько слоев земли, которые скрыли всадника вместе с его оружием и обязательным мешочком с «лекарствами». После этого весь холм до самого верха обложили камнями.

Ншо-Чи, по моей просьбе, похоронили иначе. Мне не хотелось, чтобы ее засыпали землей. Мы поместили ее в сидячем положении у корней толстого дерева, а затем просто воздвигли над ней прочную полую пирамиду. Макушка дерева выходила прямо из ее вершины.

Впоследствии я не раз бывал с Виннету у Наггит-Циль и всегда посещал могилы. Каждый раз они оставались целыми и невредимыми.

Глава шестая Освобождение Сэма

Можно только представить, какую боль испытывал Виннету, потеряв разом отца и сестру. Однако лишь на похоронах мог он дать волю своим чувствам. Потом, следуя обычаю индейцев, он тщательно скрывал все свои переживания. Его мысли отныне занимало появление кайова. Теперь Виннету был уже не просто убитым горем сыном и братом – он стал храбрым предводителем своих воинов, находившихся на тропе войны, и думал лишь об отражении нападения врагов и поимке убийцы. План действий он уже имел, ибо тотчас же после погребальных торжеств приказал апачам готовиться к выступлению и привести для этого лошадей из долины.

– Зачем мой брат отдал такое распоряжение? – спросил я Виннету. – Местность там каменистая, для лошадей этот путь в гору очень тяжел.

– Знаю, – возразил он, – но это необходимо сделать, чтобы перехитрить кайова. Они с убийцей заодно и их всех ждет смерть!

Его лицо в этот момент имело решительное, даже угрожающее выражение. Если его план сработает, все кайова погибнут. Однако я смотрел на обстоятельства несколько иначе. Конечно, кайова были нашими врагами, но разве они были виноваты в смерти Инчу-Чуны и его дочери? Я хотел напомнить об этом Виннету, но был ли я вправе? Я рисковал навлечь на себя его гнев, но момент казался мне весьма подходящим для разговора – мы были одни, поскольку апачи уже приступили к исполнению его распоряжения. Стоун и Паркер последовали за ними. Сейчас никто не услышал бы нас, и если Виннету станет резко мне возражать, я в присутствии других не почувствую себя оскорбленным. Я открыто высказал ему свое мнение, и, к моему удивлению, это вовсе не вызвало той реакции, которую я ожидал. Он, правда, сурово взглянул на меня, но ответил спокойно:

– Я ждал возражений от моего брата. Он не считает признаком слабости уклоняться от встречи с врагом.

– Ты меня не так понял. У меня даже есть идеи, как завлечь кайова в ловушку. Но я сейчас не об этом. Я только хотел сказать, что они не виноваты в случившемся здесь, и было бы несправедливо карать их всех за чужое преступление.

– Они в союзе с убийцей и придут сюда, готовые напасть на нас. Разве этого недостаточно? Разве они заслуживают пощады?

– И все же, Виннету, это не является достаточным основанием. Мне грустно при мысли, что мой брат впадает в то глубокое заблуждение, которое может привести к гибели всех краснокожих.

– О каком заблуждении говорит Олд Шеттерхэнд?

– Индсмены готовы истреблять индсменов, вместо того чтобы помочь друг другу в борьбе против общего врага! Я хочу спросить у тебя: кто хитрее и умнее – краснокожие или бледнолицые?

– Бледнолицые. Я говорю это, потому что это правда. У белых больше знаний, чем у нас. Они превосходят нас почти во всем.