Вино и мандрагора (СИ)

— Это кто ж его так? — поинтересовалась Дита, озадаченно рассматривая место, где согласно стилю, в котором был воплощен народный герой Боклера, полагалось находиться кленовому листочку, прикрывавшему все самое ценное.

— Наша гордость! Великий фехтовальщик, поэт, мастер игры на арфе, великолепный любовник… — завывал стоящий позади страдалец, представившийся Люсьеном.

— Я понимаю, что гордость, — Дита посмотрела на готового расплакаться Люсьена. — Но на кой кому-то его яйца?

— Ну, это же не просто яйца какой-то там статуи, — оживился мужчина, — а сертифицированная копия, для отлива которой использовались подлинные гениталии Реджинальда! — глаза страдальца загорелись едва ли не фанатичным огнем. — Понимаете, каждый, кто их погладит, получает необычайную силу в… в любовных свершениях. Разумеется, для этого нужно оплатить билет.

— То есть, ты хочешь сказать, что кто-то отпилил у твоего Режинальда яйца для того, чтобы заполучить их колдовскую силу? — Дита едва сдержалась, чтобы не рассмеяться. — И давно это случилось?

— Да пару часов всего как, — пригорюнился Люсьен. — Я проводил последних экскурсантов и отошел на время, а когда вернулся — увидел это безобразие. Слушайте, сударыня, если вы мне поможете, то я вам заплачу скромную сумму, а так же позволю вашему кавалеру бесплатное посещение памятника.

Дита задумчиво осмотрелась и, решив, что деньги не помешают, деловито потерла руки:

— Говоришь, быстро отпилили? Ну, давай думать… Есть другие выходы отсюда, кроме того, возле которого ты стоишь?

— Открытых нет, — Люсьен озадаченно почесал нос, — но в Боклере практически отовсюду можно незамеченным: через забор или по карнизам. Сам Режинальд проектировал пути отхода замеченных любовников…

— Да-да, и тем самым облегчил похищение собственных причиндалов, — пробормотала Дита разглядывая невысокий заборчик, ограждающий пострадавший памятник от узкого переулочка между домами.

Со стороны статуи заборчик действительно выглядел неубедительным, но вот с учетом высоты парапета, на котором красовался Режинальд де Обрэ, прыжок через него был бы затруднительным. Женщина сняла куртку и берет, вручила их Люсьену, и аккуратно закинула ногу на забор, стараясь протиснуться между заостренными концами кованных прутьев. Оказавшись с другой стороны, Дита примерилась и спрыгнула, с трудом устояв на ногах: высота была не такой уж большой, но довольно чувствительной. В полутемный переулок не выходило ни окон, ни дверей, зато его противоположный от статуи конец смотрел на оживленную улочку.

— Что стал? — спросила Дита у зависшего у заборчика Люсьена. — Ты хочешь яйца свои найти или нет? Кидай мне куртку и сам прыгай.

— А кто же будет следить, чтобы к Режинальду не заходили безбилетные… — заныл страдалец, корча жалобную мину.

— Так того, за что ты берешь деньги, все равно нет, — нетерпеливо отмахнулась женщина. — Давай, решайся! Чем быстрее начнем искать, тем больше вероятности, что мы их вообще отыщем. Не забывай, Люсьен, что их могут переплавить в какую-нибудь полезную в хозяйстве штуковину, и тогда можешь забыть о своих билетах.

Последний аргумент подействовал безотказно: мужчина собрался с духом, швырнул Дите ее вещи, а потом лихо сиганул через забор, зацепившись за один из его прутьев. Раздался треск рвущейся ткани, и Люсьен кучей повалился на щербатую плитку.

— Смотри-ка… — Дита подошла к пруту, на котором остался кусок камзола страдальца, и сорвала с него еще один обрывок ткани. — Кто-то оказался таким же неуклюжим.

Бедный Люсьен стянул с себя пострадавшую одежку и со слезами на глазах посмотрел на безнадежно разорванную спину камзола:

— Вот тебе и на, — грустно вздохнул страдалец, — а ведь его мне только недавно пошили. Этот цвет сейчас в моде… А что до этого, — Люсьен наморщил нос, глядя на обрывок сукна в руке у Диты, — такое уже давно не носят.

— Значит, мы ищем того, кто не особо следит за модой, — женщина нахлобучила на голову берет, перекинула куртку через плечо и двинулась прочь из переулка.

Как искать в довольно большом Боклере человека, в гардеробе которого имеется порванная одежка темно-красного цвета, Дита не представляла.

— Груши! Яблоки! Свежие ягоды, собранные в лесах Кароберты! — тот самый молодой торговец, что утром угостил Диту яблоком, сейчас старательно предлагал прохожим свой товар.

Женщина повернулась к мрачному Люсьену:

— Дай мелких денег!

— Каких денег? — выпучил глаза мужчина.

— Да любой мелочи дай, быстрее… — Дита нетерпеливо выставила руку ладонью вверх и потрясла ей перед лицом страдальца.

Пошарив в карманах штанов, Люсьен извлек на свет пригоршню мелочи, которую передал женщине. По лицу бедолаги было видно, что он уже горько сожалеет о том, что связался с незнакомой бабой, пусть даже ради такой ценности, как яйца Режинальда де Обрэ.

— Привет, — Дита лучезарно улыбнулась торговцу.

— О, милсдарыня! — обрадовался парень и картинно поправил расшитый жилет. — Я знал, что вам так понравится вкус моих яблочек, что вы непременно меня разыщете!