Вино с нотками смерти

Ох, слыхал Герман Игнатьевич, что понастроили французы к выставке разного, однако, такого размаха не ожидал. Государев поезд с ресторанной делегацией подъехал к перрону нового вокзала Орсе со стеклянною крышей и огромными часами на центральном фасаде. Он возвышался в самом центре города, совсем неподалеку от Лувра. Встречали государя на огромном автомобиле Бенца, по слухам развивавшем скорость аж до восемнадцати верст в час! Рестораторов, правда, посадили в машины попроще — в паровые кареты, вмещавшие до десяти человек, и при том довольно просторные. Клаксоны оглушили Германа Игнатьевича. Он крутил головой по сторонам, не узнавая французской столицы. Официанты замерли, боясь пошевелиться.

— Вот мы, ребятушки, попали! — хлопнул по колену Герман. — Гонка нам, судя по всему, предстоит нелегкая. Тут мало кулинарией поразить инородцев. Хотя и это не просто — поговаривают, из самих заморских Штатов сюда ресторан пожаловал. Но что не соврали мне, так про новые машины и устройства.

— То ж не про кухню, Герман Игнатьевич? — спросил самый молодой из его помощников по кухне. — Что на кухне-то за машины? Плита да поварешка.

Все немного расслабились от таких слов и засмеялись: и правда, какие устройства на кухне, кроме поварского умения. Пар, оно, конечно, завсегда использовали. Но несколько с иными целями.

— Посмотрим, — внимательно глядя на улицы города, пробормотал шеф-повар. — К нам здесь должен присоединиться специальный человек из петербургского инженерного корпуса. Современный ученый. Что-то нам подготовил для гонки.

Вскоре карета, изрыгая пар и гудя клаксоном, подъехала к ресторанному павильону. Неподалеку возвышалось странное высоченное строение, походившее на железнодорожный мост, только не перекинутый через реку, а воспаривший к небу.

— Вход на выставку, — гордо произнес встречавший русских француз. — Это творение нашего инженера Гюстава Эйфеля!

— Какая уродливая штука, — проворчал один из поваров.

— Это вы зря, — шепнул главный устроитель русского павильона господин Бобрыкин. — Возле башни мосье Эйфеля расположился наш павильон с установкой, которая гонит водку. Все по последнему слову техники. Все на глазах у изумленной публики: приборы по ректификации спирта, ароматические добавки, розлив по бутылочкам. Заметьте, господа, по маленьким сувенирным бутылочкам, чтоб народ пробовал и оценивал. Тут же и закусочки — огурчики малосольные, черный хлебушек с салом, селедочка… Икорки им черной привезли. Они, правда, нехристи, плюются. Возьмут в рот, покривятся и выплевывают. Думают, что незаметно, а мы все видим, — он махнул рукой. — А и ладно!

— А это что ж?! — воскликнул кто-то из официантов и быстро перекрестился.

— Голова от статуи, — рассмеялся устроитель. — Мы сначала тоже испугались. Оказалось, всю не успели сделать — больно здорова. Подарок Соединенным Штатам. Пока вот только голова и рука с факелом готовы. Особенно поздно вечером мимо ходить страшно, впрочем, потом привыкаешь.

— Давайте о деле, — встрял и сам ошалевший от Парижских новшеств Герман Игнатьевич, — что там у нас с ресторанной гонкой?

— Пойдемте в павильон, — предложил Бобрыкин. — Там расположимся, и я все расскажу в подробностях.

Ресторанный павильон, казалось, не имел конца и края. Огромный стеклянный эллипс сверкал на солнце так, что глаза слепило. Внутри следовало вставать на странные ступеньки, которые сами везли к нужной галерее.

— Эскалатор, — объяснил француз. — В Париже открылось метро. Чтобы ехать вниз или подниматься наверх из-под земли, люди пользуются эскалаторами. Пока, сами понимаете, установлены лишь на некоторых станциях.

Русская ресторанная делегация, спотыкаясь и толкая друг друга, сошла с эскалатора возле галереи русских народных инструментов, рядом с которой под балалайку лихо отплясывал медведь.

— «Эх, дубинушка, ухнем, — рявкнул чей-то бас. — Эх, зеленая, сама пойдет!!!»

Медведь продолжал отплясывать, переваливаясь с лапы на лапу. Толпа зевак хлопала в ладоши, кто-то покупал балалайки, ложки и гармошки, продававшиеся тут же.

— «Англичанин-мудрец, чтоб работе помочь, изобрел за машиной машину, — взревел хор. — А наш русский мужик, коль работать невмочь, так затянет родную дубину»…

— Пойдемте, пойдемте, нам дальше, — замахал руками Бобрыкин, призывая продолжить путь. — Нам в лифт.

— Куда? — не понял Герман Игнатьевич.

— Лифт. Гидравлический. Сейчас увидите.

Бобрыкин подвел их к железной двери, инкрустированной золотыми лилиями, дернул за ручку. Внутри пространства было мало.

— Поедем по очереди, — скомандовал устроитель.

Работники ресторана начали толпиться, пытаясь зайти в страшное устройство вместе с Германом Игнатьевичем — так, им казалось, будет безопаснее. В итоге кое-как все доехали до следующего этажа.

— Вот и наша галерея! — объявил Бобрыкин. — Устраивайтесь.

Приказав принести чаю, устроитель открыл блокнот.