Вино с нотками смерти

— Ладно, на нет и суда нет, — постановил Герман Игнатьевич. — Дольше искать будем. Снарядить надо кого-нибудь на местный рынок. Французского поросенка купим. Думаю, они с нашими мало отличны. Только хрюкают картаво.

— Герман Игнатьевич, уж небось все закрыто, — пролепетал Ваня.

— Господин Бобрыкин, разузнайте, будьте любезны, где сейчас можем раздобыть поросенка. Если надо, съездим за город. Только адресочки раздобудьте местных помещиков.

Ольга Михайловна, доселе стоявшая поодаль и делавшая пометки в своем блокноте, выступила вперед.

— Поедемте в моей машине. То есть, в машине господина Каперс-Чуховского. Так будет однозначно быстрее. Извозчика сейчас в Париже не отыщешь, минибусы битком набиты. Машиной точно быстрее управимся.

Долго ездить по Парижу не пришлось. Знакомец Бобрыкина из русского посольства дал адрес женщины с окраины, у которой сам частенько брал свинину. Визжащего на всю ивановскую поросенка засунули в машину и повезли в русский павильон. Долго потом парижане и гости Всемирной выставки вспоминали, как по улицам ехал тарахтящий автомобиль, выпуская клубы пара, а из заднего окна торчало поросячье, визжащее рыльце. Нижнюю часть тушки изо всех сил удерживал Ваня Жуков, одетый в красную рубаху и картуз. Из уважения к местному населению крепких бранных слов он не употреблял, но после, помогая мяснику разделывать поросенка, впервые жалости к животному не испытывал, а где-то даже чувствовал удовлетворение.

На следующий день, наказав постоянно следить за наличием поросенка в медленноварке, Герман Игнатьевич лично приступил к приготовлению осетра. Тот, конечно, сначала «брыкался», пытаясь вырваться на свободу, но был угомонен, выпотрошен, посолен, поперчен, обмазан выжатым чесноком, сбрызнут лимоном. В то же время готовились слоеные корзиночки, которые предполагалось заполнить красной икрой и выложить на поднос с рыбой. Эрнест Аркадьевич подключал огромную электропечь. В итоге, когда она заработала, внутри замелькали синие разряды тока, напоминавшие молнии на грозовом небе…

Осетра засунули внутрь. Неожиданно он изогнулся, подпрыгнул, будто его поймали на удочку, а он пытался вырваться. Его бросило на дверцу электропечи, и та, не выдержав удара здоровенной рыбины, распахнулась.

— Держи его! — крикнул Герман Игнатьевич, видя, как выпотрошенный осетр выскакивает на пол кухни.

— Подобный случай был описан писательницей Мэри Шелли, — прокомментировала Ольга Михайловна.

Пока народ дружно возился с рыбиной: кто пытался оглушить ее молотком для отбивания мяса, кто поднимал с пола хвост и снова ронял его, кто подпихивал тушку обратно к электропечи, Ольга Михайловна установила треногу с фотоаппаратом и начала фотографировать, ослепляя борющихся с осетром вспышкой.

— Будьте любезны прекратить съемку! — крикнул Герман Игнатьевич. — Не видим же ничего! Все равно такое публиковать нельзя!

— Простите, что было описано писательницей? — тихо спросил оставшуюся без дела корреспондентку Бобрыкин.

— Оживление мертвого путем гальванизации. Эрнест Аркадьевич у нас прямо-таки доктор Франкенштейн! — с восхищением произнесла Ольга Михайловна. Бобрыкин ничего не понял, но не стал показывать свою неосведомленность перед женским полом.

— Да что ж такое! — возмутился Ваня Жуков. — Опять мне рыбьей мордой в харю тычут!

В это время осетра удалось водворить обратно в электропечь. Он дернулся пару раз, но снова возродиться к жизни ему не удалось.

— Пойдемте вымоемся, господа, — махнул рукой Герман Игнатьевич. — Видок у нас с вами слегка не комильфо.

С гусем, слава богу, никаких приключений не случилось. К пяти часам пожаловало жюри. Мосье Нё де Канар был высок, сутул и тощ. На длинном носу у него красовались очки, в руках он держал крохотный блокнотик, в котором критик постоянно делал пометки. Ел он с таким видом, словно пробовал не отравлено ли блюдо. Мосье Мишлен, напротив, был низкого роста, тучен и приветлив. Он постоянно улыбался и ничего не записывал.

Результаты первого тура русский ресторан не сильно обрадовали, но и не огорчили, принимая во внимание случившиеся казусы. Из десяти оставшихся ресторанов лидировал японский, на второе место попал немецкий, а на третьем оказался «Вилла Савуар». Четвертым жюри назначило американцев, которые, по слухам, сервировали нечто странное. Выглядело блюдо так: половинка булки, на ней котлета из говядины, потом томатный соус, затем кольца лука, а сверху вторая половинка булки. Вторым блюдом была та же располовиненная булка, но с сыром, а третьим — булка с рыбой. Ко всем трем блюдам полагалась картошка, нарезанная соломкой и обжаренная в специальном аппарате, называемом «фритюрница». Вместо вин для сопровождения блюд подавались молочные коктейли с разными фруктовыми добавками. Братья Макдональд прямо перед носом жюри жарили картофель в своей адской машине, брызгая маслом, и взбивали в новомодном шейкере коктейли. Видимо, от удивления французы поставили им довольно высокие баллы.

Однако впереди рестораторов ждало более суровое испытание чем plats de résistance. В борьбу вступали официанты!

Глава 3