Виноградные грёзы. Книга 2

А пока я решила прогуляться по знакомым кварталам в компании любимой музыки и теплых лучей весеннего солнца. Бросила грустный взгляд на когда-то мою квартиру и пошла в клуб. Иногда ловлю себя на мысли, что Cotton Candy – мой настоящий дом: любимый, несмотря ни на что, и перемены я с радостью приняла, хотя не люблю их. Вот, например, свыклась, что со Стивеном расстались. И вдруг… и винить некого. Могла бы пойти к друзьям, в мотель, на улице заночевать. Но пошла к нему. Хотела к нему. Опять все мысли сводятся к Стивену Рэтбоуну.

Новый владелец отвалил немало денег: клуб внутри и снаружи выглядел так, будто ничего не случилось – смерти от передозировки не было, полиция не приезжала.

Стараясь не думать о произошедшем здесь, я поднялась на второй этаж в одну из комнат. Просторный зал: зеркало во всю стену, балетный станок, музыкальный центр на тумбочке и CD-диски, разбросанные рядом. Гладкий паркет, большое окно. Рояль прежний владелец забрал с собой. Жаль.

Я начинала тренировку с выбора диска. Баллады Ричарда Маркса идеально впишутся в мое меланхоличное настроение, но тогда я буду не танцевать, а плакать. Остановившись на нежном альбоме Dido «Life For Rent», я открыла тумбочку, вынула спортивную одежду, переоделась и подошла к зеркалу. Волосы из-за влажности завились на концах, стали пушистее и объемнее. Такой гривой весело взмахивать, как в рекламе шампуня!

Первые звуки музыки из стареньких колонок и первые неуверенные движения. Трогаю пальцами зеркало, хочу раствориться в мире «наоборот». Под поп-музыку я особенно пластичная, плыву по облакам. Уплываю.

Мой выбор сыграл со мной злую шутку. Лучше бы пел Ричард. «Я знаю, ты думаешь, что мне больше не следует любить тебя, или, по крайней мере, не говорить тебе о своей любви», – звучал то ли мой внутренний голос, то ли голос певицы. – «Я знаю, что оставила слишком много беспорядка и разрушений, чтобы вернуться. И я причиняла тебе одни неприятности. И если ты живешь по правилу “всё кончено”, то я уверена, в этом есть смысл». – Невероятно, порой музыка сама находит нас, и мы осознаем, что не одиноки. Песни высказываются за нас, помогают разобраться в своих чувствах, разделяют боль. – «Когда мы встретимся, а я не сомневаюсь, что это произойдет, всё, что было между нами, будет по-прежнему на месте».12

Вторая композиция быстрее, сексуальнее. Музыка также способна влиять на настроение, и я перестала грустить и анализировать текст. По телу волной – освобождение, я флиртовала с зеркалом, выполняла танцевальные элементы. В середине песни закрыла глаза, наслаждаясь свободой от мыслей.

– Ты восхитительно двигаешься, малышка Ари.

Голос Dido резко стал тише, будто у певицы заболело горло. Музыка играла, но теперь не заполняла весь зал, а служила фоном к беседе, к которой я была совсем не готова. Нехотя остановившись, я распахнув веки.

Он во всем черном, не считая нелепой рубашки горчичного цвета в крупную клетку. Я не могла выдавить ни звука. Джерад ленивой походкой направился ко мне.

– Сначала танец, – не дал возмутиться и смело протянул руку, пальцами задев мое запястье.

Я прислушалась к песне – «Life For Rent». И опять музыка точно попала под мои чувства: «Я еще раз извиняюсь за то, что не влюблена. Но это не значит, что я хочу, чтобы твое сердце было разбито».13

– Ари, я не кусаюсь.

Хотелось ответить что-нибудь резкое, обидное. Джерад наступал и под его напором я отходила на шаг в нужное направление, тем самым воссоздавая упрощенную версию аргентинского танго. Джер отлично вел, поймав меня в объятия. Дыхание сбивалось скорее от близости, чем от плохо знакомых движений, а злость и обида делались всё бледнее.

– Жаль, ты не согласилась танцевать со мной на вилле.

Малибу, вечеринка, предложение Джерада потанцевать медленный танец, мой вежливый отказ, предательство Стивена, конец. Джерад хотел задержать меня, чтобы я не увидела измену? Едва ли. Он знал, я откажу. И отправлюсь на поиски Стивена.

– Не думай, что ты прощен.

Я оттолкнула Андерсона, но он ловко поймал меня за руку и вновь прижал, сократив необходимое для танца расстояние. Безумный стук собственного сердца и рваный пульс. Не знаю, что заставляло мои щеки гореть – чувство вины или страсть.

– Понимаю, – согласился Джерад. Песня закончилась, и он выключил музыкальный центр. В тишине его насмешливый голос звучал сексуальнее: – Но это не мешает тебе восхититься моим мастерством… танца?

Я лишь закатила глаза, из последних сил сохраняя достоинство.

– Где ты была? – вдруг спросил Джер, прожигая взглядом дыру во мне.