Виновный

Дэниел открыл жестянку из-под мороженого, в которой она держала кассу, и сосчитал наличность. Все, что касалось оплаты, было его работой. Он брал деньги у покупателей и давал сдачу. Потом высчитывал прибыль и свои комиссионные в процентах. Когда багажник опустел и палатка была готова, Минни достала термосы и бутерброды: кофе с молоком для Дэниела, чай для себя, сэндвичи с земляничным джемом. Если торговля шла бойко, доесть не удавалось, пока не наступало время сворачиваться, но если покупателей было мало, все съедалось еще до одиннадцати.

— Застегни куртку, — сказала Минни.

— Мне не холодно.

— Застегни куртку.

— Ты тоже застегнись, — буркнул он, выполняя ее просьбу.

— Не груби.

Прилавки располагались вокруг брамптонской ратуши, стоявшей в центре города уже почти два века. Кроме прилавка Минни, было еще восемь. В основном здесь торговали овощами, или мясом, или домашними заготовками, но Минни и пара других предлагали всего понемногу. Ее ферма была слишком маленькой, чтобы специализироваться на одном продукте. Она продавала то же самое, что готовила для себя.

Первые часы пролетели незаметно, Минни продала всех кур, кроме одной, и несколько полдюжин яиц. Она знала, что ее куры — самые лучшие; яйца у нее покупали даже те, кто недолюбливал ее саму.

Руки у Дэниела покраснели от холода. Минни, увидев, как он прячет их в рукава куртки, решила его согреть. Она заставила мальчика сложить ладошки вместе, как для молитвы, и растирала своими лапищами до тех пор, пока его кисти не запылали. Терла она так энергично, что его шатало.

Пока в пальцы возвращалась кровь, Дэниел вспоминал, как согревал руки матери. Ей всегда было холодно — она была слишком худой, а теплой одежды не хватало. Он помнил ее костлявые кисти на своих детских ладонях. Интересно, где она была теперь? Он не чувствовал прежней необходимости ее искать, но все равно думал о ней, и ему хотелось знать, думает ли о нем она. Он рассказал бы ей о ферме и о Минни, о том, как считает выручку и получает свою долю. Он помнил прикосновение ее худых рук, смахивавших волосы с его лица. Когда он об этом думал, у него саднило под ребрами. Это была зверская тоска по тому ощущению, как она убирала ему с лица волосы.

— О чем ты думаешь? — спросила Минни.

Дэниел взял протянутую ему пластиковую чашку обеими руками, чтобы не упустить ни капли тепла. Он пожал плечами и глотнул сладкого чая.

— Ты витал где-то в облаках! — наклонилась к нему Минни, и Дэниел увернулся: она опять догадалась, что ему нужно. Но это было не то же самое и никогда им не будет.

К их палатке подошла строгая женщина. Дэниел узнал в ней миссис Уилкс из кондитерской — мать его друга Дерека. Это она вызвала «скорую» умиравшему мужу Минни. А еще она донесла директору школы на двух его одноклассников за то, что те воровали у нее гобстопперы.[33]

Миссис Уилкс пошевелила губами, рассматривая джем, и сощурилась, когда Дэниел поймал ее взгляд. Он сунул руки в карманы куртки.

— Почем джем? — спросила она, и уголки ее рта поползли вниз.

— Два фунта пятьдесят пенсов, — заявил Дэниел, образцово-показательно улыбаясь, хотя Минни просила за джем фунт пятьдесят.

— Это просто безобразие, — возмутилась миссис Уилкс и шмякнула банку с джемом на стол с такой силой, что подпрыгнули яйца.

Минни, держа недоеденный сэндвич, повернулась на шум и нахмурилась.

— За качество надо платить, миссис Уилкс, вы же знаете, — заявил Дэниел, вытаскивая руку из кармана, чтобы поправить джем.

— Да уж, как иначе, — ответила покупательница.

Дэниел понимал, что миссис Уилкс потеряла интерес к общению с ним и переключилась на Минни. Та сидела с набитым ртом, крошками на подбородке и растрепавшейся от ветра прической, но ее взгляд искрился радостью.

— Джен, все в порядке? — спросила Минни.

— Я тут жалуюсь на цену. Это же грабеж.

Миссис Уилкс слегка толкнула баночку с джемом, снова нарушив устроенный Дэниелом порядок:

— Тогда возьми просто так.

Уголки рта Джен Уилкс опустились еще ниже.

— Как это?

— Просто, в подарок от меня. Это хороший джем. Возьми и наслаждайся.

Дэниел посмотрел на Минни, но она доедала сэндвич, глядя на Джен.

— Да нет, я не могу, — сказала миссис Уилкс. — Я заплачу столько, сколько он стоит, и ни пенни больше.

— Чепуха, бери. Он вкусный. На здоровье, Джен.

Минни вернулась к термосам и пикнику, устроенному в багажнике «рено». Она взяла себе еще один сэндвич.

— Знаешь, Минни, ты невозможна, — заявила Джен, бросая в жестянку из-под мороженого, за которую отвечал Дэниел, три фунта. — Сначала просишь весь мир, а потом отдаешь его даром. Так же и с детьми этими. Все знают, что ты делаешь это только для того, чтобы заглушить совесть. О своем не смогла позаботиться, а туда же, вдруг стала матерью всем на свете… Но ты права, джем у тебя хорош.

Джен держала банку в руке, а ее тонкие губы вытянулись ниточкой, словно в улыбке.

— Что ты сказала? — прошептала Минни.

На ее голос обернулся Дэниел и замер в оцепенении.

— Я сказала, что, несмотря ни на что, ты варишь отличный джем.

Дэниел увидел, какие у Джен Уилкс коричневые зубы, и подумал, что это, наверное, от конфет.