Virago

- Вам открыли кредит в посольстве? - Так сказал мой дядя. - Хорошо же служить богатой отчизне. - Венеция мне такая же отчизна, как и Кастилия. Самое верное будет сказать, что у меня нет отчизны. Отчизной я назову ту землю, где мне не придется потакать чужой нужде. - У меня две отчизны. Но одна скоро падет - я это предчувствую, как звери предчувствуют беду. А вторая перестала быть ко мне благосклонной. И мне приходится уповать на защиту львов святого Марка, - он тронул занавеску, донна, вы зря не взяли то ожерелье с колокольчиками. Его, конечно, не оденешь ни на празднество, ни в церковь, ни на свидание, но это была бы забавная игрушка и напоминание о Кастилии, если угодно. - Даже самый щедрый кредит не бесконечен. Как вы верно заметили, я на службе. Не стоит лишний раз обольщаться щедростью казны. Чем богаче казна, тем она придирчивей к ничтожным тратам. Он извлек безделушку из рукава и застегнул у нее на шее. Зазвенели и смолкли колокольчики. - Ох, Господи! Подарок от женатого мужчины, кто бы мог подумать. Дон Карлос, вы меня искушаете. - Я пытаюсь вас развеселить, донна. То, что вы зовете сердечным покоем, вовсе не сердечный покой. Я уже говорил вам, что вы не знаете вашего сердца. - Чего там можно не знать? Размером чуть побольше кулака, из красной упругой плоти, и с четырьмя неравновеликими пустотами. - Да? Он зубами стянул перчатку с правой руки и приложил ладонь к ее груди. Она застыла, только ее сердце упрямо толкалось ему в руку, как нечто, ей не принадлежащее. Оно, верно, охотно легло бы ему в ладонь, теплое, нежное, нежнее самых нежных девичьих уст сердечко. - Перестаньте, а то я заплачу... - Плачьте, Бога ради. Я буду вам завидовать. Мне плакать нельзя, даже в полном одиночестве. Она не заплакала, но на несколько ударов сердца оказалась у него в объятиях, и ему пришлось задержать дыхание. "Я рехнулся". Подумав так, он едва не обрадовался. Качнувшись, носилки встали у посольского особняка.

Сиятельного посла не было, и отобедать гостя пригласила сама мона Алессандрина; обед подали наверх, в покои, которые она занимала. За разговорами обед затянулся; явились посыльные из ювелирных лавок с выбранным товаром; мона Алессандрина вознамерилась тут же расплатиться и устроила суету, послав обоих служанок к посольскому казначею. "Колючий ветер насмешек". Колючий ветер насмешек мог вволю дуть за окнами - ставни были накрепко заперты. Он ждал, когда она сошлется на головную боль и попросит его удалиться, а она все не просила. Слышно было, как прибыл мессер Федерико. Голос его раскатился по всему дому, но слова, которые он говорил, рассыпались, наталкиваясь на обшитые старым деревом стены, оставался только обессмысленный гулкий звук. Мона Алессандрина сняла ожерелье с колокольчиками, и спрятала его в рукав. - Он не понимает шуток, - объяснила она свой поступок. Посол был весьма и весьма недоволен, главным образом потому, что неожиданный и важный визит ему пришлось делать не в парадных носилках, а в малом тесном портшезе. Застав у "племянницы" гостя, он был неприятно удивлен, и постарался показать это моне Алессандрине. Та заметила, но сделала вид, что не замечает ничего. В помещении, одновременно дамской гостиной и кабинете, сильно пахло ароматами свечей, и уже слабо изысканной посольской едой. Значит, они провели тут изрядно времени, занимаясь Бог знает чем. Сказав то, что положено говорить гостям, мессер посол вышел, и дал маркизу откланяться. Мона Алессандрина проводила гостя до ворот. Во дворике было свежо. Облачное небо совсем потемнело, и видно было только, как иногда проступают в нем мутные звезды и снова тают в набегающих тучах. - Для ваших снов, донна, имейте в виду... У той, которую вы назвали моей любовью, каштанового отлива кудри до колен, лицо в форме лепестка розы, и того же цвета, глаза черные и очень блестящие. Попробуйте на досуге ее себе представить. Мессер Федерико ожидал на галерее. Половина его лица была освещена, другая - в коричневой тени. - Я прошу вас, любезная племянница, впредь пользоваться только малым портшезом. - Я поняла свою промашку. Впредь я буду поступать так, как вы просите. Не сильно ли я облегчила посольскую казну? В уме посла мелькнуло сразу несколько ответов, все неучтивые, и, чуть помешкав, он сказал: "Прошу вас не волноваться на сей счет и ни в чем себе не отказывать". Мона Алессандрина поклонилась и прошла мимо него к себе.