Virago

- Это - ваше, донна. - дав ей насмотреться на себя, он отложил зеркало и поставил на стол темный, сплошь резной ларчик с пирамидальной тяжелой крышкой. - Говорят, их носила та самая иудейка La Fermosa, наложница короля дона Альфонсо Восьмого... Расширенные глаза ее наполнились ласковым блеском. Качая головой, она рассматривала на себе ожерелье, и улыбалась не половиной, не тремя четвертями улыбки - а - вся сразу - губы, ресницы, брови, мелко завитые светлые пряди, опущенный подбородок, яремная ямка, складки на шерстяном домашнем платье, острый носок башмачка на потертой подушечке. - Как можно так меня баловать, дон Карлос? Разве я заслужила? Он оставил оба вопроса без ответа. Потом заметил: - У этих украшений лишь один недостаток, донна - они требуют особого наряда. Прошу вас, подумайте об этом на досуге. И я еще хотел у вас спросить: как будет имя уменьшительное от вашего имени? - Его как будто нет, дон Карлос. Иные, правда, говорят "Сандрина" или "Сандринелла", но это немногим короче того, что есть, и часто употребляется блудницами, если им надо назваться чужим именем. Так что если вам нужно как-то назвать меня в своих мыслях, придумайте сами, как. Только не La Fermosa, пожалуйста. У этой истории слишком печальный конец. - Вы знаете? - Мне как-то случалось читать об этом. Эта история была превращена в новеллу, как и многие истории прошлых веков. - Подумать только, что когда-нибудь и наша история превратится в новеллу... И рыцари будут рассказывать ее своим дамам, а дамы обсуждать меж собой, и надо мной снова будут потешаться, а вас будут осуждать за то, что принимали дары от женатого мужчины. - Этого можно избежать, дон Карлос. - Как? - Очень даже просто: стоит лишь сочинить новеллу раньше, чем ее сочинит молва. Вам ли не знать, что одни и те же вещи можно назвать по-разному. То, что между мной и вами может быть названо как нечестивой связью, так и великой любовью. Пока никому о нас не известно, мы можем представить происходящее так, как нам захочется. Люди всегда ждут подсказки; почему бы и не дать ее? - Боюсь, подсказка уже дана: весь рынок будет сегодня шептаться о том, какое я купил у ювелиров ожерелье. Потом кухарки принесут эту сплетню в дома своих господ и перескажут ее камерэрам, те - своим хозяйкам, а те своим мужьям и воздыхателям. - А что они скажут, когда увидят ожерелье на мне? - А вот мы с тобой и послушаем, что они на это скажут! Он осекся, поняв что - и, главное, как - сказал. И в тот миг, когда он осознал это полностью, мона Алессандрина зашлась от хохота. Он едва не оскорбился, но вдруг увидел происходящее ее глазами, и рассмеялся сам.