Вирджиния Вулф: «моменты бытия»

«Генри Джеймс пробуравил меня своим пристальным пустым глазом, похожим на детский стеклянный шарик, и изрек: “Моя дорогая Вирджиния, я слышал… я слышал… я слышал, что вы, будучи дочерью своего отца, нет, внучкой своего деда, являетесь наследницей века… века… века. Века гусиных перьев и чер… чер… чернильниц. Да-да-да, я слышал, что… что… что вы… что вы, короче говоря, что вы пишете”. Этот разговор продолжался и на улице… Он был вежлив и нервно переминался с ноги на ногу. Я же чувствовала себя приговоренной к смерти, мне чудилось, что на меня падает нож гильотины; падает, застывает в воздухе и падает снова. Никогда еще ни одна женщина так не выносила “сочинительство”, как я. Но когда я состарюсь и прославлюсь, то рассуждать буду, как Генри Джеймс».

На Уильяма Батлера Йейтса; с ирландским поэтом В.Вулф встретилась много позже, чем с Джеймсом, – в октябре 1930 года у Оттолайн Моррелл. В Йейтсе Вирджиния высмеивает то же, что и многие его современники, – его увлечение снами, видениями, потусторонним миром.

«Мы говорили с ним о снах, о состоянии души, как другие говорят о Бивербруке и о свободной торговле, – рассказывала Вирджиния Ванессе. – Стоило мне задать ему какой-нибудь незначащий вопрос, как он обрушивал на меня каскады самых разнообразных и глубокомысленных идей. Говорил, что ни Рембрандт, ни Эль Греко ничего ему не дают. Что, коль скоро он верит в “бессознательную душу”, в фей, в магию, то понять его не так-то просто. И он прав: при том, сколько я всего знаю о снах, я ничего не смыслю в “духовном значении рубиновых глаз”. Йейтс, однако, компетентно пояснил: это, оказывается, “третье состояние души в созерцании”».

И на еще одного ирландца, в свое время известного и очень плодовитого романиста Джорджа Мура:

«Вчера ужинали у Хатчинсонов и встретились там с Джорджем Муром. Похож на старую серебряную монету: такой же белый, гладкий; руки, как плавники у моржа, щечки пухлые, коленки маленькие; говорит первое, что придет в голову, оттого, должно быть, так свеж и молодо выглядит; очень неглуп… Сам никогда не пишет – диктует, а потом, если услышит фальшь, передиктовывает. Шедевры за ним не числятся…»[179]

Карикатуры на лидеров лейбористов, на Гарди, Беннетта, Шоу, Джеймса, Йейтса и Мура – вовсе не предел язвительности, на которую способна Вирджиния Вулф: «Флаш» и – тем более – «Орландо» тому свидетельство. Если она кого не любит, то «кусается» куда больнее. Вот она «воздает должное» своей свекрови Флоре Вулф, которая и стенографией владеет, и в шахматы играет, и рассказы пишет (которые у нее иной раз берут) – и, «владея столь разнообразными искусствами, будет радоваться жизни до глубокой старости, как человек, играющий пятью бильярдными шарами одновременно».

Ниже – образчик сатирико-психологической прозы, которой бы позавидовал любой классик: