Виргостан

Герральдий выковыривает из золы уцелевший кусочек необгоревшей бересты с триллипутской инструкцией по блинопечению.

Отвлеченный ароматом лепешек и голосами, необремененными информацией, Герральдий направляется в столовую. На тыльной стороне кимоно нестрогим наклонным шрифтом вышита надпись: «Мир изменился!».

– А почему бы ему действительно не измениться?- игриво мурлыкает себе под нос Герральдий.

…стихийные тишины

– Герральдий, а ты еще не утратил сноровку складывать стихи? – неспроста спрашивает Хопнесса.

Герральдий накладывает в тарелку блины неровной стопкой:

– «Вот идет бегемот, – кривляется Герральдий, заталкивая в рот лепешку, – у него большой живот, очень трудно бегемоту продвигаться по болоту».

Лепешка застывает на полпути, отвлеченная проплывающим мимо бегемотом, который вопреки вышесказанному двигается энергичным брассом.

– Это ты сочиняешь на ходу, а вот так, чтобы погрузить свой мысленный взор в пространство и извлечь строки о любви?

– Позвольте мне, сударыня, сейчас не выплескивать свои теплые сокровенные чувства на постылый чугун бытия!

– О, это уже лучше! Но это проза. Не вынуждайте даму просить. Смилостивьтесь! – призывает Хопнесса.

Герральдий тянет паузу. Распахивает окно. Задумчиво смотрит вдаль, взмахом блюдца призывая ветер стихнуть. Наконец оборачивается и убаюкивающим тоном произносит нараспев:

На девичьем теле тончайшая кожа

Сосуды похожи на молниереки

Сверкают собой освещая дорогу

Идущему вслед громогласному эху

Таинственным следом подобного сверху

Везде рассыпающим звездную пудру

Неистребимым небесным восторгом

Неиссякаемым солнечным смехом…

В распахнутые створы большого окна столовой вваливается беспардонный плавучий герральдиевский храп, бороздя своей седой бородой тонкие занавески. Герральдий вздрагивает и открывает глаза. Хопнесса закрывает окно.

Ветер усиливается, близя миг признания в своем отечестве…

. . .

– Эх-хэ-хе! – облегченно вздыхает Герральдий, и это означает, что он где-то наглотался усталости.

«Никогда не выдыхай постороннюю гадость в доме!» – гласит неукоснительное правило Хопнессы. Герральдий распахивает окна, выворачивает гостиную наизнанку, протряхивает капитально и делает так:

– Фь-ь-ь…

Щелк! И на небосводе вспыхивает новая звездочка.

Герральдий пытается затащить убранство комнаты обратно в окно. Интерьер упирается, сетуя на пропахшие дымом ковры и закопченные стенки камина. Герральдий упирает ноги в подоконник с надписью «№198» и со скрипом втягивает внутренности на место. Освежившаяся комната похорошела. Некоторые вещи поменяли привычный стиль: кресла посветлели, стол слегка округлился, стулья похудели, а в углу за потолок зацепилась приблудившаяся раскидистая пальма – символ юга и надежды.

– Неплохой улов! – подводит итог Герральдий. С потолка на пол падает остекленевшая от космического холода малюсенькая звездочка величиной с искринку. Герральдий разгадывает ее желание и укладывает звездочку в коробочку из-под заколки для галстука. Там уже расположились несколько других звездочек и, по-свойски развалясь на бархате, угощаются снежной пудрой:

– Ой, смотрите-ка – новенькая. Добро пожаловать на фабрику звезд!

Герральдий их собирает к праздничному концерту для исполнения первой части «Рождественской оратории» Иоганна Себастьяна Баха. Единственное, что его смущает, – это полная непросвещенность небосводных див в области житейского классического репертуара. Более того, они считают фамилию выдающегося композитора недостаточно благозвучной:

– Вы бы еще Брамса выбрали! И вообще, нас сюда не ораторить пригласили. Давайте мы вам исполним настоящую звездную музыку астра-класса!

В кабинете воцаряется такая тишина, что у Герральдия в голове начинается перезвон.

Больше всего их, конечно же, раздражает непрерывное брутальное тиканье и бомканье в кабинете Герральдия, но они весь этот шум с легкостью переносят в межзвездное пространство.

Хопнесса утверждает, что они еще несовершенновечные.

…растяжимое понятие жизни

Герральдий отклоняется от чертежей, заваливших его стол, и, не откладывая в долгий ящик, идет совершать какой-нибудь подвиг. Не в том смысле, что он сейчас знает, что его ждет, а в том смысле, что он неминуемо готов даже к тому, на что он вовсе не способен. А повод для свершения всегда найдется. С невероятной самоотдачей продвигаясь вперед, Герральдий мужественно распахивает дверь ванной комнаты. «Что ни шаг, все событие для ленивого человека», – рассуждает смекалистый стратег, наматывая зубную пасту на щетку.

Герральдий зевает и мечтательно произносит:

– Если будет угодно наступить завтрашнему дню, то у меня появится еще один шанс усовершенствоваться.