Виршалаим

На Надю напали. Знает злодея она
В лицо и даже по имени – это сплин.
Жертва три дня пьяна, ей почти хана:
На поникших ветвях волос отцветает хна,
Рот, разверзаясь дуплом, и поёт – как лает.
Надя вся в деда – жжёт в сорок пятом Парламент:
Но – доме,
а не году;
не Рейхстаг, а «Slim».
Пир: паровозом дымит; в паре ваз – окурки,
Съедена яблок пёстрая конопать.
Надя на кухне – в тоске и дурацкой куртке,
В нетопленом доме под номером 45.

Чтобы согреться, держит ладони над

Синью кувшинок, цветущих из глади плиты.
В нынешней Надя системе координат
Всеми забыта, то есть мертва, как латынь.

Стынет она, в незамужнюю мышь замшéв

И порядком, конечно, пообветшав.
Дзынь!.. «Всяк оставь Надежду входящий… вызов».
Дзынь!.. «Ё-моё. Алло?» – Надин голос высох,
Словно… Но речь не об этом. Звонит шеф
И – поди, матом – сварливо, как падишах:
– Где тебя носит?! Редакция на ушах:

Номер-то два часа как должен – в печать!

– Павел Сергеич!..
– Молчать!
И опять:
– Молчать!..
Текст чтобы выслала через пятнадцать минут!

Пряник – съедобно-конечен. А вечен – кнут.

Падает Надя за стол, к монитору – ползком;

Искры последний пускает в глаза песком.
Надины руки похожи на птичьи лапы:
Обе – на клавиатуре, хозяйка – на нервах.
Будит она артель изголóвных негров,
После включает солнце настольной лампы,
Поняли б, дескать: оно ещё высоко.

Рать – за работу. Под гул, доносящийся с улицы,

Наденька рать подгоняет, вслух матеря.
Речь не об этом: в срок перед ней красуется
Вытыканный, свежевытканный материал.

Шеф перезванивает, восхищаясь умницей:

Эдак бы сразу, мол. Сразу – да без нытья.

Наденька слушает речи, как воды вешние:

Слушает о повышении, как о повешении.
А в голове снова спят чернокожьем тел
Сплётшиеся кучно, чтобы – тепло,
Мысли – неразличимые в темноте.

Надя зевает: дуб разевает дупло.

Деду

Вечер. Дед присел на постель, гладит моё плечо.
Я – на боку, и обои глазам сказку свою рябят.
Нынче вещаю (нет новостей!) пусто и ни о чём:
Слушает дед про чьего-то пса и про каких-то ребят.

Он, по обыкновению, тих: молча сидит со мной,

Но спине от него тепло и плечу моему.
– Дед, не поверишь: тот странный тип – Катькин-то брат родной!..
Дед, я устала писать диплом! Как там?.. «Горе уму»!..

Он, как всегда, не спешит ничуть: ждёт, пока не усну —

От бесконечно мирского шоу не оторвусь, словно тромб.
Рябь темнеет; я бормочу:

– Как встречают весну

Там,
куда ты ушёл
в девяносто втором?..

Актёр