Виртуозы лжи (СИ)

— Я, правда, растерялся тогда, у меня в голове такой хаос образовался, всё перепуталось. А может, я подсознательно догадывался, что ты плюнешь на всё и уедешь, тем самым дав мне время, чтобы успокоиться в одиночестве. Но это так сложно оказалось. Похоже, запутался я ещё больше. Знаешь, об этом действительно лучше не думать и не говорить. Может, когда-нибудь… Через много лет, — Билл вздохнул и продолжил: — Я тогда на ночь остался в коттедже, а утром сразу же уехал. Потом с Фридрихом рассчитался…

— Так зачем ты квартиру-то снял? — встрял я.

Медленно, но верно в голове возникали вопросы, которые хотелось обговорить. Но я не собирался часто перебивать Билла, пусть изъясняется чувствами.

— Не мог я домой приехать. К тебе. Ну, что бы это было? «Здравствуй, Том. Я успокоился. А ты как поживаешь?»

Если бы он приехал сразу, то можно было бы избежать массы последствий. Мы бы сейчас не сидели в собственноручно вырытой яме. Кстати, искусно она оформлена, я прям удивлён своими профессиональными способностями в этом деле.

— Да хотя бы так. Тебе ведь Георг рассказывал, что я ему наговорил?

Билл поджал губы и кивнул.

— Георг меня волновал меньше всего. Он позвонил мне, несмотря на то, что мы просили дать нам побыть отрезанными от внешнего мира. В школе два парня подрались, — брат поморщился, — Раздолбали инструменты. Ну, я сдуру и вякнул, что сейчас приеду. Но опомнился и не приехал. Потом понеслось…

Как всё просто оказалось. Георг прекрасно знал, когда мы были в городе. А я ему ещё навешал, что Билл заболел. Как Листинг меня не расстрелял на месте в ту же секунду? И мой последующий бред у него хватило выдержки выслушать. Мне казалось, что в дураках остался я один, а остальные так удачно обеспечили себе выгодное положение. Конечно, то была моя очередная ошибка.

— Я ему говорил, что ты болеешь, ещё что-то, — из головы вылетела добрая половина моих сказок. — В общем, так пространственно и интересно я им не заливал никогда.

— Научился? — грустно усмехнулся Билл. А с лица у него улыбка всё равно не сходила, лёгкая, тёплая. — Георг решил, что надо нас навестить. Но тогда уже время прошло, у меня всё спуталось. Как будто пил всё эти дни. Ну, вот… Пришлось сказать, что мы с тобой поругались. А дальше я уже не помню, но твои красочные рассказы он мне передавал подробно. Гениально, Том. Когда слушал, я тобой загордился, правда.

А ложь достойна гордости? Меня не отпускали перевороты, они даже в ту минуту происходили во мне, эти небольшие революции, так сильно меняющие мировоззрение и свергающие власть.

— Надеюсь, сейчас не гордишься?

— Нет, — Билл перестал улыбаться. — Это ужасно. Всё, что мы с тобой натворили, ужасно, — фраза больно резанула. А он был прав, наверное. — Ты чего?

Видно, брат заметил перемену в моём лице. Я поспешно вышел из оцепенения и взял его чашку, на дне которой ещё было немного кофе.

— Ничего. Что именно ты считаешь ужасным?

— А чего ты боишься, Том? Тебе какой-то ответ точно слышать не хочется. Вот и скажи, почему?

У меня появилось чувство, что мы не на равных. Билл за те дни, что мы жили отдельно, переворошил в себе гораздо больше, и понял он тоже больше. Вот этому пониманию мне хотелось научиться.

— Ничего не боюсь, — снова произнёс я, ловя себя на лжи.

Не часто у меня бывает так, что я говорю вслух именно то, что думаю, но вся проблема в том, что думаю как-то неправильно, не так, как на самом деле. Наверное, это и есть разделение разума и чувств.

— Бесстрашный, — Билл засмеялся и больше повернулся ко мне, обнимая за плечи. — Сам посмотри. Ты врёшь. Мне, себе, Георгу, Густаву… И я вру. Вот если честно признаться, то мне надоело. Я ума не приложу, как от этого можно избавиться, но выход, наверняка, существует.

— Говори дальше, — так бесстрашный свалил с опасной дорожки.

— Мы запутали клубок так, что сами ничего разобрать не можем. А у меня с рассудком, видимо, что-то в те дни происходило.

— А на звонки не отвечал почему?

Билл мял мою футболку на плече и молчал. Я догадался, каким был ответ. Мы оба не знали, о чём говорить друг с другом, просто я на этом особо не зацикливался в отличие от брата.

— Поцелуй меня.

Билл подвинулся ближе и замер, ожидая от меня действий. Пожалуй, это было самое верное завершение не слишком-то приятного разговора. Я подался вперёд и без промедлений утянул Билла в поцелуй, привлекая к себе. Пульс больше не сбивался, и это казалось таким привычным, точно ещё неделю назад я не ощущал сумасшествие. Просто стало безумно хорошо, возникло ощущение, что я отпустил что-то очень тяжёлое, что тяготило. Брат легко водил руками по моей спине и улыбался, вызывая у меня улыбку в ответ. Я всё думал, мы не выдержим и начнём смеяться, просто потому, что всё для нас разрешилось, что мы не стали наступать на горло своим желаниям, не пошли на поводу у псевдо-правильных решений, которые придумали сами и которыми кормились.