«Около 1960 года, до появления современной молекулярной биологии, электронная микроскопия считалась лучшим способом идентификации вирусов в клеточных культурах», – пишет профессор патологии Этьен де Харвен (Etienne de Harven), пионер в области электронной микроскопии и вирусологии. Исследовательская карьера де Харвена включает 25 лет в Институте Слоан-Кеттеринг в Нью-Йорке, частном центре исследований рака, основанном в 1945 году, который быстро продвинулся, чтобы стать крупнейшим в своём роде в США.181
«По этой причине лаборатории во всём мире направили свои усилия в это время на наблюдение за частицами в раковых клетках с помощью все более совершенных методов электронной микроскопии». В 1962 году центральная роль электронной микроскопии была также признана на известной конференции «Cold Spring Harbor Conference». Андре Львофф (Andre Lwoff), который три года спустя получил Нобелевскую премию по медицине, был среди тех, кто назвал электронную микроскопию вероятным наиболее эффективным методом доказательства существования вирусов; он предложил исследовать вирусы с помощью этой процедуры и делить их на классы.182В центре внимания медицинской науки тогда (как сейчас) был рак. И поскольку у исследователей рака была идея-фикс о том, что вирусы определённо являются раковыми триггерами,183
они потратили много времени на доказательство наличия вирусов в раковых клетках человека с помощью электронной микроскопии. Но эти усилия не увенчались успехом. «Время от времени встречались только вирусоподобные частицы, в то время как вирусы определённых типов никогда не могли быть убедительно замечены», – сообщается в отчете де Харвена.184Охотники на вирусов были снова раздавлены этими научными новостями… Но научный мир стремится не публиковать негативные результаты, когда это возможно, – на научном языке это называется «предвзятость публикации»185
. Но всё же, достоверность исследований что новые запатентованные лекарства превосходят существующие (более дешёвые), или что существуют генетические маркеры болезни (интерпретируемые как факторы риска), или что статистические корреляции подтверждены клиническими испытаниями может быть установлена только путём публичного доступа к полному контролю проводимых исследований.В медицине неспособность сделать это ставит под сомнение безопасность и эффективность лечения, а также подрывает целостность научной литературы. Научные журналы должны защищать целостность науки, но они этого не делают. Как и в случае с большинством недостающих практик в медицинских исследованиях и практике, существует и финансовый мотив. И почему учёные кокетливо замалчивают публикации негативных данных? «В некоторых случаях, – говорит Скотт Керн (Scott Kern) из Университета Джона Хопкинса и редактор недавно созданного онлайн-журнала
Ещё в 1960-е годы сложившееся научное сообщество смирилось с утаиванием в публикациях негативных данных, но неудачи охотников за раковыми вирусами были настолько повсеместны, что просто неизбежно, что одна или другая статья должна были просочиться в медицинские публикации. В 1959 году исследователь Хагенаус (Hagenaus) сообщил в журнале
Но эти научные исследования не остановили вирусных охотников ни на секунду. Вместо того, чтобы отрываться от своего туннельного видения, они ворчали про методологию определения вируса: например, над тем, что известно как тонкие срезы (образцы тканей, которые чрезвычайно точно расчленены и обрезаны до размера, чтобы их можно было наблюдать под электронным микроскопом). Тонкие срезы оказались эффективными бесчисленное количество раз, а также отлично работали с мышами.190
Но охотникам за вирусами нужен был козёл отпущения, и вместо того, чтобы пересмотреть модель «рак вызывающего вируса», они начали набрасываться на технологию тонких срезов. Считалось, что производство тонких срезов было слишком трудоемким и времязатратным. И у кого было время для этого, когда фармацевтические компании начали предлагать быстрые деньги для быстрых результатов?