Вирусы. Драйверы эволюции. Друзья или враги?

Вспышка заболевания Эбола в 2013–2015 годах сломала многие стереотипы; прежний опыт изучения зоонозных филовирусных заболеваний был ограничен всего несколькими тысячами случаев инфекции, вызванных набором генетически различных линий филовирусов. Беспрецедентное число инфицированных людей выжило в ходе это длительной вспышки. Таких людей насчитывается около 13 тысяч, и их можно считать родившимися в сорочке счастливцами, но теперь выясняется, что болезнь не прошла для них бесследно. Все они страдают от целого букета постинфекционных осложнений, включая боли в суставах и повышенную утомляемость. У многих отмечаются расстройства зрения и преходящие поражения мозговых оболочек. Возьмем для примера случай американского врача Йена Крозье. Он поправился после заболевания, которым заразился, будучи волонтером ВОЗ в Сьерра-Леоне, но через несколько месяцев после выздоровления был снова госпитализирован для лечения поражений глаз и острой глаукомы. Вирус нашел прибежище в его глазу, органе, внутренняя среда которого отчасти отделена от влияния иммунной системы; ученым удалось выделить активные эболавирусы из водянистой влаги глаза, где вирусы продолжали размножаться после выздоровления от лихорадки. Эти осложнения встречаются отнюдь не редко, и к настоящему времени накоплено достаточно данных о том, что вирус можно выделить из грудного молока и семенной жидкости пациентов, клинически выздоровевших после перенесенной лихорадки Эбола (Bausch et al., 2007; Rodriguez et al., 1999; Deen et al., 2015). Документально подтвержден по крайней мере один случай заражения эболавирусом в результате полового контакта (Mate et al., 2015). Это весьма тревожное наблюдение; подобно лесному пожару, который представляется потухшим, эпидемия продолжает тлеть в торфяном болоте, угрожая снова вспыхнуть и требуя постоянной бдительности. Чрезвычайная устойчивость вируса, его способность долго сохраняться в человеческом организме могут иметь значимые последствия для нашей способности на самом деле искоренить лихорадку Эбола. Возможно, нам удается обнаруживать «случайное» сохранение вируса только потому, что в случае последней вспышки у вируса появилась возможность инфицировать генетически разнородный контингент человеческой популяции. Возможно, это редкое явление, но оно может позволить вирусу снова поднять голову позже (и в любом месте). Не будет ли большой дерзостью с моей стороны утверждать, что вирус, вероятно, натолкнулся на механизм, допускающий, чтобы генетическое разнообразие, которое он «испробовал» во время эпидемии, могло сохраниться в организмах выздоровевших жертв? Может ли повторное появление линий эболавируса, вызвавших лихорадку Макона, обнаруживается там, где они были оставлены, и продолжить свой марш по пути адаптивной эволюции, чтобы стать эндемическими для человеческой популяции вирусами?

Глава 13 Вирусные зоонозы и животные резервуары