Вирусы и эпидемии в истории мира. Прошлое, настоящее и будущее

Детский психиатр Лео Каннер, работавший в 1938 году в больнице Джона Хопкинса, после осмотра пятилетнего мальчика, а затем еще 10 детей, обнаружил у них состояние, заставившие его заявить: «(Я видел) ряд детей, чье состояние настолько сильно и однозначно отличается от всего, о чем сообщалось до сих пор, что каждый случай заслуживает – и я надеюсь, в конечном итоге получит – подробного рассмотрения его интересных особенностей»^3-6. Каннер сообщил о следующих симптомах и признаках: «1) дети мало разговаривают; 2) когда они действительно говорили, то в основном сами с собой; 3) их игры включали многократные повторы определенных последовательностей действий или движений; 4) у них была отличная память на списки; 5) им не хватало воображения; 6) они считали людей незваными гостями; 7) когда их заставляли отвечать незваным гостям, они делали это в нескольких словах, а затем возвращались к тому, чем были поглощены до того; и 8) они были отстраненными и замкнутыми». Каннер излагает далее: «Эти дети пришли в мир с врожденной неспособностью устанавливать аффективные контакты с людьми… они живут словно в тени в своем собственном мире, в который невозможно пробиться». Каннер отметил, что родители аутичных (от греч. αὐτός –«сам») отпрысков часто обладали некоторыми личностными чертами своих детей. Каннер охарактеризовал их как холодных, книжных, формальных, замкнутых, лишенных юмора, отстраненных, очень рациональных и объективных. Профиль родителей предполагал, что ребенок-аутист мог родиться из-за какого-то дефекта у родителей. Таким образом, с первого описания аутичного ребенка виновными в некотором роде считались родители, особенно мать. Среди причин он рассматривал биологическую этиологию.

Такой профиль заболевания продвигал Бруно Беттельхейм, психоаналитик австрийско-еврейского происхождения, открывший клинику в Чикаго («Ортогенная школа»). Он согласился с Каннером в том, что женщины-родительницы были «матерями-холодильниками», и сосредоточился в значительной степени на том, что они несут ответственность за аутизм, холодно обращаясь со своими детьми, по сути являясь «замораживающим термостатом». Беттельхейм считал, что для выздоровления детей с аутизмом их необходимо изъять из дома и «разморозить»^7-9. Идя дальше, выступая в ток-шоу на радио и телевидении и давая новостные интервью, Беттельхейм утверждал, что аутизм это нечто большее, чем результат плохого воспитания. Он утверждал, что его в первую очередь вызывают родители, которым хотелось бы, чтобы их дети не существовали. Поэтому неудивительно, что, когда д-р Эндрю Уэйкфилд и его коллеги опубликовали статью в журнале Lancet¹⁰, где переложили вину за аутизм с родителей на окружающую среду, объяснив его использованием вакцин, родители детей с аутизмом отреагировали быстро и положительно на эту идею. Матерям больше было не нужно испытывать вину или стыд.

Уэйкфилд стал пророком для несчетного числа родителей, а его пособники до сих пор организуют многолюдные собрания, хотя в итоге Уэйкфилд был осужден за научное мошенничество^9,11-15. Первоначальный отчет Уэйкфилда и соваторов¹⁰ был отозван¹², а британская газета Sunday Times изобличила Уэйкфилда в том, что он получает вознаграждение от адвокатов, связанных с родителями, добивающимися финансовой компенсации.

Ясно, что ни Беттельхейм, постулировавший вину «родителей-холодильников», ни ложная теория Уэйкфилда о том, что вакцины вызывают аутизм, не использовали научный метод для оценки истинной причины аутизма.

В действительности аутизм – это генетическое заболевание^16,17. Доказательства очевидны, хотя считается, что факторы окружающей среды также играют определенную роль. Вывод, основанный на генетическом происхождении, был сделан после того, как исследования на однояйцевых близнецах дали результаты, показывающие высокую частоту заболеваемости аутизмом обоих. То есть, если бы болезнь не была генетической, корреляция возникновения болезни была бы низкой. Однако частота совпадений составляла 90 % или более, то есть, если у одного из близнецов разовьется аутизм, у другого он, скорее всего, также будет. У монозиготных (однояйцевых) близнецов женского пола степень совпадения составляла 100 %, тогда как частота у монозиготных близнецов мужского пола 86 %¹⁶. В отличие от этого, для такого заболевания, как рассеянный склероз, когда у одного из пары однояйцевых близнецов развивается заболевание, шансы развития рассеянного склероза у другого близнеца составляют 50/50. Таким образом, окружающая среда играет решающую роль в развитии этого заболевания. Но это не означает, что у обоих близнецов может не быть генетической составляющей рассеянного склероза. Таких генетических маркеров немного, и они не являются доминантными.