Вис и Рамин

Но в той беде есть и твоя вина:

Ты слишком много мне дала вина.

Тебя не буду ревновать, -- иначе

Да никогда не видеть мне удачи!

Прости меня, коль пред тобою грешен,

Прости, не то я буду безутешен.

Поверь, свершил я спьяну прегрешенье,

А тем, кто пьян, даруется прощенье.

Кто спит, во сне становится безглазым,

А тот, кто пьян, утрачивает разум.

Знай: как водой -- одежда, что грязна,

Раскаяньем смывается вина!"

Мубад просил прощенья многословно, -

Простила Вис, хотя была виновна!..

С тем, кто влюблен, всегда бывает так:

Обманут, попадает он впросак,

Раздавленный своей виною мнимой,

Прощенья, жалкий, просит у любимой.

Я видел, как, предавшийся пыланью,

Трепещет ловчий лев пред робкой ланью.

Я видел, как ярмо любви гнетет

Могучих, независимых господ.

Я видел: лисью обретал природу

Влюбленный лев, возлюбленной в угоду.

От страсти острие любви тупеет.

Кто с милой остро говорить посмеет?

Лишь тот, кто страсти не знавал тенет,

Влюбленного безумцем назовет.

В своей душе не сей любви семян:

Плоды любви -- отрава и обман!

МУБАД ЗАКЛЮЧАЕТ ВИС И КОРМИЛИЦУ В КРЕПОСТЬ ИШКАФТИ ДИВАН

В это время кайсар -- властитель Рума -- идет войной на Мубада.

Старый шах вынужден отправиться в поход. По совету своего брата

Зарда, он заключает Вис и кормилицу в крепость Ишкафти Диван,

находящуюся высоко в горах. Мубад запирает красавицу за пятью

воротами, на воротах -- печати, а ключ и печатку уносит с собой.

В крепость доставляются обильные припасы. Рамин в отчаянии. Он

заболевает, -- по-видимому, притворно. С разрешения шаха, его

уносят на носилках из Мерва в Гурган. Как только шах уходит с

войском, Рамин быстро выздоравливает и отправляется в Мерв на

поиски Вис. Между тем Вис, полагая, что Рамин уехал на поле

брани, горько оплакивает разлуку с возлюбленным, не слушая

утешений кормилицы.

РАМИН ПРОНИКАЕТ В КРЕПОСТЬ ИШКАФТИ ДИВАН

Вернувшись из Гургана в Мерв назад,

Узрел Рамин опустошенный сад.

Исчезла Вис -- и сразу понял всадник,

Что разорен желанный виноградник.

Не украшал чертоги дивный лик,

Ее дыханьем не дышал цветник,

Дворец, блиставший роскошью, весельем,

Казался без любимой подземельем.

Цветы как бы вздыхали о потере

И, как Рамин, оплакивали пери.

Рамин -- в крови, как лопнувший гранат,

Который косточками слез богат.

Нет, как вино из горлышка кувшина,

Струились слезы из очей Рамина!

Он плакал на айване, в цветнике,

Внимала вся земля его тоске:

"Увы, дворец, все так же ты роскошен,

Но только горлинкой певучей брошен.

Для нас блистал красавиц звездный круг,

А Вис -- как солнце среди звезд-подруг.

Река журчала, восхищая сад,

И девушки ей подпевали в лад.

Львы -- юноши -- сидели на айване,

Красавицы резвились, точно лани.

Теперь ни звезд не вижу, ни луны,

Теперь не светит солнце с вышины.

Где львы твои, где радостные лани,

Где кони, сотворенные для брани?

Где трепет листьев, лепет родников?

Ты не таков, как прежде, не таков!

Дворец, и ты, как я, познал несчастье,

И ты увидел мира самовластье!

Лукав, тебя расцвета он лишил,

Меня -- любви и света он лишил!

Что радость прежняя твоя? Тщета!

Да и моя отрада отнята.

Вернутся ль дни, когда сюда приду,

Чтоб наслаждаться у тебя в саду?"

Так плакал он, утратив солнце мира,

Так причитал, не находя кумира.

Изнемогая от сердечных ран,

Пошел он в крепость Ишкафти Диван.

Он шел путем нагорным и пустынным,

Но для него тот путь дышал жасмином.

К той крепости, что увенчала гору,

Он прибыл в темную, ночную пору.

Он был хитер -- и понял: чаровница,

Бесспорно, в этой крепости томится.

Решил: пора желанная пришла,

О нем подругу известит стрела.

Он бесподобным был стрелком из лука:

Далась ему военная наука!

Метнул четырехперую стрелу:

Как молния, она пронзила мглу!

"Лети! -- стреле сказал он быстрокрылой. -

Лети, ты -- мой посол к подруге милой.

Всегда летишь, как гибели гонец, -

Посланцем жизни стань же наконец!"

Стрела взвилась, прорезав мрак ночной,

До крыши долетела крепостной,

Свалилась неожиданно в ночи

К возлюбленной, у ложа из парчи.

Кормилица узнала ту стрелу,

Что в спальне оказалась на полу.

Вскочила, подняла стрелу мгновенно, -

Казалось, вспыхнул день во мраке плена!

Красавице стрелу преподнесла:

"Смотри, какая славная стрела!

Рамин прекрасный, чей удел -- разлука,

Ее метнул из бронзового лука.

Ее сиянье озарило мрак:

То подал нам Рамин свой жаркий знак.

Он в крепость прискакал как вестник блага,

К подруге привела его отвага".

Для Вис настало счастье на земле:

Прочла Рамина имя на стреле!

Она стрелу сто раз облобызала,

Прижав ее к своей груди, сказала:

"Стрела Рамина, радостный привет,

Ты мне милей, чем тот и этот свет!

Ты прилетела с лаской и весельем,

Моим отныне станешь ожерельем.

Я сделаю тебе, стрела Рамина,

Чудесный наконечник из рубина!

Разлука сердце ранила насквозь,

Сто стрел таких, как ты, в него впилось,

Но лишь тебя метнул охотник смелый, -

Из сердца выбил остальные стрелы!

Я стрел таких, как ты, не знала ране,

Таких, как ты, не видела посланий!.."

В душе Рамина бушевали мысли, -

Казалось, дивов полчища нависли:

"Куда моя стрела взвилась отселе?

Достигла или не достигла цели?

О, если б знала Вис, что в эту ночь

Я здесь, -- она б сумела мне помочь!

О сердце, бейся у меня в груди,

Не бойся никого -- и победи!