Вис и Рамин

Я преданность посеял в дни беды

И пожинаю радости плоды.

Я верности посеял семена,

И вышло так, что мне судьба верна!"

Привстала Вис, как вешний день мила,

В честь друга полный кубок налила.

Скажи: то с кубком движется самшит,

В руках нарцисса золото блестит!

Сказала: "Пью за смелого Рамина.

Он -- преданности, верности вершина!

Моя надежда яркая сбылась,

Она светлей моих горящих глаз.

В любовь Рамина верю, твердо зная,

Что так же верит в солнце жизнь земная!

Моя душа -- в возлюбленном Рамине,

Готова я пойти к нему в рабыни!

О, если в честь него я выпью яду,

Я обрету бессмертия усладу!"

Свой кубок осушила в добрый час,

Его расцеловала сорок раз.

Они -- вдвоем, они друг друга любят,

За поцелуем и вино пригубят.

Приятно пить вино и целовать

Своей любимой мускусную прядь!

Ее в уста целуя, пьешь вино,

В вине -- ее уста познать дано!

Он был в ее объятьях до рассвета

Средь амбры и гранатового цвета.

Так девять месяцев прошло, даруя

Рубин вина с агатом поцелуя.

В рубине был источник опьяненья,

Но прекращал агат его томленья.

Рубин искрился в чаше золотой,

Агат сверкал в улыбке молодой.

Из роз душистых ложе состояло,

Прекрасная луна на нем сияла.

Едва они проснутся утром рано, -

Уже хмельная чаша им желанна.

Поднимет чашу в честь любви она,

А он затянет песню в честь вина:

"Вино смывает ржавчину с души,

И от вина ланиты хороши.

Любовь -- болезнь, зато вино целебно,

Несчастье -- пыль, вино, как дождь, потребно!

Вино -- огонь: все муки в нем сгорят,

А радость увеличится стократ.

Я счастлив: я подругой исцелен,

Я, как в подругу, в жизнь мою влюблен!

То возлежу я среди роз и лилий,

То мнится: с амброй мускус томный слили.

Для уст моих ее уста как дичь,

Чей сладкий вкус пытаюсь я постичь.

Мой конь гнедой от счастья стал крылат,

Он пронесется по стезе услад.

Я -- сокол: в поднебесье я парю,

Затем, что я охочусь на зарю!

Отверг я куропатки душу птичью, -

Луна моей отныне стала дичью!

Мое блаженство -- лев золотогривый:

В его когтях дрожит онагр красивый!

Венец рассудка с головы я скину:

Базар веселья надобен Рамину!

К чему мне кубок без хмельного зелья?

К чему мне жизнь без ласки и веселья?

Любимой кудри, и уста, и лик

Дадут мне амбру, сахар и цветник.

При ней, блестящей, не нужна луна,

При ней, душистой, амбра не нужна!

Здесь для меня -- весна, блаженство рая:

Я веселюсь, на гурию взирая.

Луна -- мой кравчий, гурия -- любовь,

Могу ли не хмелеть я вновь и вновь?"

Затем сказал он Вис жасминотелой,

И речь сладка была, как сахар белый:

"Подай вина, оно меня пьянит, -

В нем заключен огонь твоих ланит.

Ты мне приятней этого вина,

Твой лик отрадней, чем сама весна.

К чему страдать, -- ужель судьба злосчастна?

Зачем не радоваться ежечасно?

Давай же время проводить в веселье,

Не думая о завтрашнем похмелье.

Сегодняшнего счастья не вернем, -

Так будем наслаждаться этим днем!

Со мною не захочешь ты расстаться,

Я без любви не захочу остаться, -

Ты видишь нашей страсти неизбежность?

Так изберем веселье, верность, нежность!

Ты видишь, -- бог избрал для нас дорогу,

Так поневоле покоримся богу.

Ты в крепости была в силках страданий,

Меня, больного, бросили в Гургане,

Но бог услышал наши голоса,

Меня привел к тебе -- на небеса.

О, кто бы, кроме бога, нам помог?

Кто милостив и всемогущ, как бог?"

Так девять месяцев сверкало счастье,

Сменялось наслажденьем сладострастье.

То кубков золотых, то песен звон,

То пламя ласки, то блаженный сон.

Всего в достатке было в их жилище,

Хватило б на сто лет питья и пищи.

Их упоенью не было конца,

Избавились от горечи сердца.

Вис наслаждалась близостью с Рамином,

Он с ней пылал пыланием единым.

В объятиях слились в одно два тела,

Лишь есть и спать, -- иного нет им дела.

В руке то грудь любимой, то вино,

То сердце хмелем радости полно.

То в поле страсти гонят мяч с весельем,

То поле жизни орошают хмелем.

Закрыты горной крепости врата,

И радостная тайна заперта.

Не знала ни одна душа людская,

Что за вратами тайна есть такая.

Никто не знал, что двое заперлись,

Но в тайну их проникла Зарингис.

Из Мерва родом, рождена хаканом,

Она затмила всех прелестным станом.

Она красой блистала полнолунья

И славилась как первая колдунья.

Сталь превращала в розы иль чинары,

Такие были ей подвластны чары.

Когда Рамин приехал в Мерв, когда

В чертог царя гнала его беда,

Когда он всех расспрашивал о Вис,

А слезы из печальных глаз лились,

Когда он потерял следы любимой,

Когда страдал в тоске невыразимой,

Когда рыдал он, думая о встрече,

Как думает о кладе сумасшедший,

Когда покинул Мерв, пленен любовью,

Как раненый, свой путь отметив кровью,

В пустыню направляя удила,

К той крепости, где Вис в плену жила,

Когда, как тигр свирепый, он скакал

Среди уступов неприступных скал,

То падал в бездну, где Карун исчез,

То поднимался к синеве небес,

Когда в таких песках блуждал, что садом

Казалась бы пустыня с ними рядом,

В таких горах плутал, что и Синай

В сравненье с ними холмиком считай,

Когда он, как Юсуф, томился в яме

Иль, как Иса, парил над облаками, -

Узнала Зарингис, полна коварства,

Что для Рамина только Вис -- лекарство,

Что для нее, безумен и упрям,

Блуждал он по равнинам и горам,

Что не вернется он с дороги трудной,

Не обретя целительницы чудной.