Вис и Рамин

То с цветником сравнишь ее весенним,

Что восхищает розовым цветеньем:

Фиалки -- кудри, тополь -- стан высокий,

Глаза -- нарциссы и тюльпаны -- щеки;

То скажешь ты: созрел плодовый сад,

Где драгоценные плоды висят,

Где кудри словно гроздья винограда,

Гранаты-груди -- радость и отрада;

То скажешь: это -- царская казна,

В которой роскошь мира собрана.

Ланиты -- бархат, локоны -- алоэ,

Подобно шелку тело молодое.

Стан -- серебро, рубиновые губы,

Сотворены из дивных перлов зубы.

То скажешь: перед нами -- райский сад,

Что создал бог для неземных услад.

Уста -- как мед, стан -- легче тростника,

А щеки -- смесь вина и молока.

Пред ней не мог не изумиться разум,

Мир на нее взирал смятенным глазом.

Ланиты были цветником весенним,

Глаза -- для мирозданья потрясеньем.

Ее лицо сияло, как денница, -

Что с прелестью ее могло сравниться?

Ее лицо -- как Рума небеса,

Подобна негру каждая коса.

Луне подобен образ светлоликий,

А кудри -- абиссинскому владыке.

Две спутанных ее косы -- как тучи,

А серьги -- как Венеры блеск летучий.

Все десять пальцев -- из слоновой кости,

На пальцах ногти -- как орешков горсти.

Казалось, золото ее волос

Как смесь воды и пламени лилось.

Она была луной, царицей гурий,

Нет, куполом, блистающим в лазури!

Глава онагра и глаза газели, -

Вкруг той луны созвездия блестели!

И кудри и уста сравним с дождем:

В тех -- амбру, в этих -- сахар обретем.

Ты скажешь: красота ее лица

Сотворена, чтоб истерзать сердца.

Нет, красота ее -- как небосвод,

В котором свет бессмертия живет!

ВОСПИТАНИЕ ВИС И РАМИНА В ХУЗАНЕ У КОРМИЛИЦ

Кормилица, не чая в ней души,

Красавицу лелеяла в тиши.

Воспитывался и Рамин в Хузане

Наставницей, исполненной стараний.

В одном саду росли Вис и Рамин,

Как златоцвет и сладостный жасмин.

Единым садом их сердца пленились, -

Так жизни двух детей соединились.

Промчалось десять лет, как мальчугана

Сюда перевезли из Хорасана, -

Кому бы предсказать пришло на ум,

Что небеса готовят этим двум,

Что время совершит, какие сети

Раскинет, чтобы в них попались дети?

Они еще не родились на свет, -

Еще на землю не упал их цвет, -

Судьба на них взглянула острым взглядом

И в книге жизни записала рядом.

Судьбу, сколь ни была б она постылой,

Не одолеть ни хитростью, ни силой.

Кто нашу книгу до конца прочтет,

Тот времени поймет круговорот.

Их упрекать нельзя ни в чем: дорогу

Кто преградит и кто укажет богу?

КОРМИЛИЦА ШЛЕТ ПИСЬМО ШАХРУ, И ТА ПОСЫЛАЕТ ЗА ВИС

Когда подобная кумиру Вис

Затмила стройным станом кипарис,

А руки -- хрусталем сверкнули горным,

А косы -- сделались арканом черным,

А кудри -- мягкой сенью над цветком, -

О ней заговорили все кругом.

Кормилица, являя благочестье,

О ней послала матери известье,

Родительницу стала упрекать:

"Я вижу, ты -- не любящая мать.

В своей душе ты дочь не возлюбила,

Ты о ее кормилице забыла.

Мне отдала, как только родила,

А что ты с нею мне передала?

Она полна причуд, она живет,

Как соколенок, пущенный в полет.

Вдруг залетит высоко, -- что тогда?

Другого бы не выбрала гнезда!

Я не жалела благовоний, масел,

Атласа, чтобы дочь твою украсил,

Парчи, шелков, -- кусков отборных, цельных,

Аптечных снадобий и москательных,

Но бархат ли, чудесный ли атлас, -

Ничто не радует ее сейчас.

Лишь на одежды стоит ей взглянуть,

Она придумывает что-нибудь:

Вот это, желтое, -- для потаскухи!

Вот это, белое, -- под стать старухе!

Пусть плакальщицы щеголяют в синем!

Двухцветное -- к лицу писцам, рабыням!

Едва она проснется -- с самой рани

Ей подавай куски китайской ткани,

Когда наступит середина дня,

Шелков, атласов требует с меня,

А вечером -- наперсниц, благовоний

Да бархат принеси ей двусторонний!

Ей восемьдесят нужно для услуг, -

Не терпит меньшего числа подруг.

Подашь ей пищу -- новая причуда:

Пусть золотом блестят поднос и блюдо!

Взойдет ли день, наступит ли закат, -

Прислужниц ей потребно пятьдесят,

Внимательных, пленительных, не праздных,

В златых венцах и в поясах алмазных.

Подумай ты, письмо мое прочтя,

Как возвратить домой свое дитя.

Все, что могла, я сделала: поверь,

Что с нею мне не справиться теперь.

Кто я такая, чтобы для царей

Воспитывать причудниц-дочерей?

Сто рук слабее головы одной,

А триста звезд слабей, чем свет дневной!"

Прочтя письмо, увидела Шахру,

Что все слова устремлены к добру,

Что радостно такое сообщенье,

Что дочери высоко назначенье.

Послание доставивший гонец

Обрел в награду злато и венец:

Не одному ему, а внукам внуков

Хватило этих драгоценных вьюков!

Затем, блюдя обычай властелинов,

Шахру послала много паланкинов,

Рабов, рабынь и слуг, чей тонкий стан

Напоминал и тополь и платан.

Вис, что росла от матери вдали,

В дом предков из Хузана привезли.

Увидела Шахру, что дочь красива,

Лицом прекрасна, сложена на диво,

И жемчуга дала ей из ларца,

В молениях восславила творца.

Взглянув на дочь, она развеселилась:

Луна, казалось, в доме поселилась!

Украсила Шахру ее ланиты:

Фиалки-кудри золотом увиты,

А мускус в косах -- словно запах счастья,

А на руках -- жемчужные запястья.

Одела дочь в сверканье золотое,

Окуривала амброй и алоэ,

И стала Вис подобьем цветника,

Весенним благовоньем ветерка.

Нет, лучше эту прелесть ты сравни

С твореньями великого Мани!

Вис расцвела, как сад Ирем, блистая,

Как росписи художников Китая.