Висенна

Княжна влезла в полшубок, накинула плащ. Перед окном в белой мгле возникло огромное сложное седло чуть ли не с десятком подушек и зарослями ремней. Игнат живо пристегнул мешки с книгами и одеждой, подал руку девушке. Втянул ее на подоконник, прыгнул в седло сам и сдернул Алиенор на руки.

-- Держи меня крепче!

-- Боишься летать?

-- Боюсь падать!

-- Я тоже...

-- Knabecoj! - обозвал их детишками невидимый в метели грифон. Потом толкнулся вбок и вверх, выходя из тесного дворцового междустенья - в небо. Через известное время магическая подушка, устроенная им перед снижением, перестала работать. Но теперь чьелано мог развернуть крылья, не боясь ничего задеть - ни кровлю, ни отчаянно и безнадежно вглядывающегося в метель часового.

***

Часовые даже не расчехлили луки и самострелы: под мокрым снегом тетива просто не работает. И видимости никакой: еще своего прибьешь. Войдя в комнаты, Андрей Нишарг побелел: если б украли княжну, нипочем не дали б ей собрать книги. Вон драгоценный пояс висит, как висел; вон праздничное платье - одного жемчуга на сто золотых! Хапнули бы узорочье...

Ушла!

Посланник тяжело опустился на креслице; расписная игрушка жалобно хрупнула, но устояла. Махнул рукой:

-- Переписать пропавшие бумаги и вещи. Нашим людям в розыск...

Поднялся, ступил шаг и второй - полы протестующе взвыли.

-- Да задвиньте вы нагеля! Теперь-то уж чего стеречь!

Невидимый отсюда человек выполнил приказ, тремя длинными дубовыми стержнями скрепив половые доски в единый щит. Визг и поскрипывание прекратились. Андрей Нишарг еще немного потоптался, а потом прошел все-таки в спальню.

Постель оказалась убрана и застелена; сам себе противен, Андрей сбросил на пол шкуру и одеяло. Нет, похоже любовника девчонка здесь не принимала. Одно утешение, когда голову снимать поведут...

Служанка плакала у входной двери:

-- Я услышала... я тревогу... не моя вина, господин! Не моя!

-- В деревню отправлю, -- пересохшим горлом спросил Нишарг, -- Пойдешь?

-- Ногами пойду, на коленях поползу... Не виноватая я! Он сам пришел!

Вбежал дежурный офицер; красные восточные глаза в половину белого от страха лица:

-- Под окном нет следов. На стене нет царапин от кошки. На крышу мы влезли - Ингвар с третьего шага упал, багром за пояс еле поймали. Невозможно! Голову снимай, господин - колдовство.

-- Ты... и Князю так скажешь?

Офицер выдержал взгляд Нишарга бестрепетно. Даже щеки чуть порозовели: успокоился. Да не просто успокоился, а обнаглел:

-- Господин... Ушла. Совсем ушла. Мы тут сами закончим. Вы что-то с лица зеленоваты. Идите, господин Андрей, отдохните. Нельзя же трое суток совсем не спать...

***

Заснул Игнат не сразу. Ждал - вот сейчас придет дежурный и скажет, что Князь требует непокорную дочь головой выдать. На этот случай имелся заранее приготовленный ответ. Только, ежели Логвин Грозный ответ порвет да растопчет, и полки двинет - воевать придется.

Алиенор улыбалась: "Батюшка в единственном случае станет драться. Если Лес - в твоем лице - потребует мое приданое. В виде княжества. А так отец покипит-покипит, да и стихнет. Увидишь!"

Потом княжна хмурилась: свадьбу сыграли вовсе без пышности. Ни о каких правильных обрядах тоже речи не велось; родичей не созвали. Стол, правда, накрыли на весь Распадок. И громадный седой медведь, в Лесу уже поименнованный Крайним Северным Судьей, произнес все торжественные слова, и сделал пару должных записей в своей шнурованной книге... Но что это по сравнению с настоящей, подлинной свадьбой старшей (а хоть бы и младшей!) дочери Великого Князя? Девушка успокоилась только после клятвенного обещания Спарка - сыграть все с положенным блеском и размахом, со столами на сотни и сотни родственников; копейным состязанием, призовой стрельбой в цель, танцами до рассвета - когда Великий Князь Логвин Грозный успокоится после дерзкого похищения... Словом, успокоился Спарк далеко за полночь. Да и устал изрядно - ведь не для того он девушку крал, чтобы спать отдельно. Так что, стоило голове коснуться подушки, вытянулся Игнат и уснул мгновенно. Точно его доской-"сороковкой" в лоб ударили.

А во сне Сергей объявился, и так сказал:

-- Это все потому, что ты в аристократию пролез. Будь ты обычным пахарем - фиг тебе вместо княжны...

Игнат огляделся: беседовали в клубном сводчатом полуподвальчике, за памятным круглым столом. На стенах привычно колыхались от сквозняка пыльные флаги; за стеклянными дверцами покосившегося шкафа блестели шелком и бархатом парадные костюмы... Игнат ответил:

-- А я и был. Обычным проводником караванов. Живым пропуском. С того и деньги получал.

-- И чем кончилось?! Сам же говорил, сожгли твой теремок нахрен, -- поднялся и пошел вдоль длинной стены Сергей.

-- Так меня никто не заставлял на Тракте жить. Зашился бы в лес, пушного зверя добывал. Появляясь в городе лишь на ярмарку. И никто бы не нашел даже, -- возразил Спарк.