Вишнёвая тень (СИ)

Боюсь, что если я не напишу тебе, ты так никогда и не узнаешь, что я чувствую.

Прости, если казался тебе чудаком и убегал, едва тебя завидев. Я слышал, твои подружки смеялись, говорили, что я странный. Да, конечно, я немного не от мира сего, но если бы я нашёл в себе смелость поболтать с тобой, ты бы узнала меня с другой стороны.

Не отрицаю, мой дар жутковат, но я самый обычный мальчишка, и я пытаюсь сказать, что…

Чернила растеклись, я слишком долго думал, как это написать. Извини ещё раз. Кстати, твоя мечта разводить курочек вовсе не кажется мне глупой. Цыплята на прошлогодней выставке были просто очаровательны. Уверен, ты станешь отличной заводчицей.

У меня не выходит писать красивые письма. Зато я рисую, леплю из глины и недавно научился играть на типле (слышал, тебе нравится звучание этого инструмента). Всё, о чём я прошу, это о малюсеньком шансе. Позволь мне доказать, что я не тот монстр, которого из меня представляют. Может, мы могли бы сходить куда-то вместе?

Могу ли я надеяться на твоё снисхождение? С нетерпением жду твоего решения.

С наилучшими пожеланиями, искренне твой,

Бруно Мадригаль»

Мирабель медленно выпрямилась, глядя прямо перед собой. По ощущениям казалось, что ей в живот вогнали плохо заточенный нож, и боль отдавалась даже в кости. Это письмо… Что было бы, получи его Хуанита?

Новая эмоция вырвалась из глубин сознания, словно вихрь.

Эта сеньорита что, была непроходимо тупой, чтобы не догадаться о чувствах Бруно? Все признаки были налицо – но нет! Она взяла – и прикончила его, заявившись с просьбой рассказать ей о суженом.

Просто восторг! Как вообще можно было влюбиться в такую идиотку? Да как она вообще посмела отвергнуть такого замечательного человека?!

Мирабель скрипнула зубами, и, сгробастав клочки бумаги, запихала их обратно в деревянную темницу. Вот и всё. Как и не было. Если что, девушка ничего не знает. Нельзя причинять дяде боль. Он ведь любил, и после этого…

Да Хуанита ему всю жизнь сломала! Вот так вот бац – а человек оказывается однолюбом, а потом и вовсе влачит жизнь затворника! И это справедливо?! У Хуаниты муж, дети и пресловутые куры, а дядя Бруно жил с крысами все эти годы, став заложником и своего дара, и своего сердца, отказавшись кого-либо туда пускать.

– Что б твои куры передохли! – прорычала сквозь сомкнутые зубы девушка и тут же осеклась, испугавшись сама себя.

О, нет-нет-нет. Нельзя такое говорить, даже в сердцах. Что сказала бы мама? Хуанита часть их общины, их соседка. Она хорошая женщина. Разве её вина, что она не испытывала чувств к Бруно?

А с другой стороны, хорошо, что у этих двоих ничего не вышло, поэтому что…

– А ну быстро спи! – рявкнула Мирабель, только на этот раз сама на себя, вворачиваясь в одеяло.

***

Когда свет погас, Вишнёвая тень бережно коснулась лапой лопатки девушки. Та мирно засопела. Хороший детёныш. Всё же из неё вышла превосходная хозяйка, и её эмоции такие яркие.

Маленькая стычка с ягуаром выкачала из Вишнёвой тени силы. Пришлось поранить его собственной гранкой, ведь все тени плоские.

Ну или почти все.

Тварь осторожно вскарабкалась на кровать, садясь рядом с головой девушки. Зрачки, по форме напоминающие миндальные орехи, сосредоточились на девичьем лице. Тень смотрела на Мирабель с какой-то жутковатой нежностью. Привязывалась. И с каждым часом эта привязанность всё крепла. Сейчас обделённая по части волшебного дара девушка была для Вишнёвой тени сокровищем. А переживания Мирабель – любимой пищей.

Острая мордочка прильнула к виску спящей. Плоская тень заклубилась, приобретая объём. Тело. Отличное гибкое и сильное тело. А ещё…

Мысли. Кое-что о том, куда положено идти. Что делать она уже решила.

Вишнёвой тени были чужды команды. Она знала лишь одно: баланс. Знала, что одно перетекает в другое, соединяясь лишь на мгновение, называемое жизнью. Как добро и зло. Свет и тень. Или пересекающиеся треугольники на одежде того одинокого мужчины.

Смысл существования был найден, и теперь Вишнёвая тень намеревалась нести радость. Пусть и делая это на свой кошмарный манер.

========== Глава 8 ==========

«Ещё немного – и я начну испытывать острое чувство вины за то, что хорошо сплю» – подумала Мирабель, едва выйдя за порог комнаты. В семье снова что-то происходило. Голоса неслись откуда-то сверху, с третьего этажа, и, кажется, собрание проходило возле комнаты Алмы. Что опять стряслось?

– Вы чего расшумелись? – Мирабель втиснулась между остолбеневшими сёстрами, – О, Боже мой…

Дверь комнаты бабушки выглядела точно так же, как если бы кто-то из коренных народов задумал вызвать демона, и при этом ритуал не задался. Чуть ниже центра красовалось пятно, от которого радиантом расходились дорожки крови с налипшими на них перьями. На полу лежало то, что с большим трудом можно было назвать курицей: растерзанный мешок, усеянный тонкими порезами вроде того, что был на носу у Гато. Только на этот раз было бессильно любое знахарство.

– Надеюсь, её швырнули об дверь уже мёртвую, – тихо произнесла Пеппа, – Бедное создание.