Висталь (том 1)

Что может быть более дорогостоящим, что может давать большее счастье, как не то чувство себя свободным, как не та гордость за свою силу и самостоятельность, которая позволяет чувствовать себя настоящим человеком. Не подобострастным и преклоненным, с раболепием и самопринижением, не перекладывающим свою ответственность на некое «сверхсущество», но возвышенным и повелевающим собой, своей жизнью, своими поступками и мыслями, несущим гордо своё знамя. Но в силу популярности различных религиозных конфессий на земле, я подозреваю, что человек в массе своей, не боится и не отвергает рабство, но напротив, стремится к нему. И как всякий заключённый в пределах лагеря может вполне себя чувствовать относительно свободно, так всякий из паствы, – всякий, кто когда-либо причислил себя к определённому религиозному учению, или к определённой конфессии Христианского института, или любого другого, может вполне чувствовать себя комфортно в рамках выбранной доктрины. Я осознал во всей неопровержимой реальности, что человек на самом деле боится более всего на свете именно свободы! Ибо в глубине своего подсознания чувствует, – как она, на самом деле вредна и опасна для него. Во-первых, всякая свобода действительно негативна, ибо подразумевает под собой квинтэссенцию хаоса. Во-вторых, подсознательно человек всегда чувствует, что свобода – словно наркотик, попробовав который однажды, никогда не забудешь, и будешь всю жизнь стремиться к нему, обречённый увеличивать постоянно дозы. В-третьих, свобода – словно то «яблоко с древа познания», откусив от которого уже невозможно вернутся назад, на луга беспечного неведения, а значит того вида счастья, которое несёт в себе всякое неведение, и всякое беспечное существование. В-четвёртых, свобода – словно та сладость, которая, если употреблять её в больших количествах каждый день, неминуемо вызывает диабет и, становясь ядом, в конце концов, убивает.

Я, конечно же понимаю, что отвергать одно, не значит утверждать противоположное, и правда никогда не сидела на одном из стульев. Как Мисологос, (отвергатель всякой веры), так и Ортодокс, есть суть проповедники монотеизма. И я прекрасно осознаю, что в этом смысле нами движут два вида заблуждения, которые стоят друг друга, и благодаря которым мир социума до сих пор существует. Будучи приверженцами одного вида заблуждения, мы убеждены, что всё зависит от бога и проведения, и мы лишь рабы, или плывущие по течению рыбы. Будучи приверженцами другого вида, мы убеждены, что всё зависит только от нас самих, мы сами строим свою жизнь, а значит и ответственность за нашу жизнь, целиком и полностью лежит на нас самих. Каждый выбирает для себя тот вид заблуждения, который ближе ему по духу. И большинство выбирает именно первый вид заблуждения, как и присущий ему вид свободы и вид счастья. Но более просвещённые личности, – личности, познавшие иной вид счастья, счастье свободной воли с её кандалами ответственности, счастье гордости за себя, ощущения себя повелителем над всеми обстоятельствами, – более совершенные представители человечества. И они знают ту метаморфозу жизни, которая определяет всякое наше отношение не только к свободе и несвободе, но и к боли и наслаждению, страданию и благоденствию… Метаморфозу, которая предопределяет все наши аффекты, и несёт в себе фатальную невозможность обретения истинной свободы, и настоящего благоденствия для всех живых тварей на земле. Ведь сам мир есть суть система. И он так устроен, и так устроена наша жизнь, что страдание и благоденствие, строго зависимы друг от друга, и всегда находятся в паритетном соотношении и никак иначе. Что чем больше человек обретает внешней свободы, тем меньше у него остаётся внутренней. Чем больше он обретает внутренней свободы, тем тягостнее для него становятся самые незначительные попирания внешней свободы.

Но в тоже время всякая душа человеческая, как бы она не была невежественна или просвещена, всегда жаждет абсолютной свободы. Ибо каждый из нас, при всей своей неразрывной привязанности к жизни, в глубине своего сердца стремиться освободиться от её кандалов, от лагеря самой жизни, выйти из этого «глобального пантеона несвободы». И это обстоятельство служит лейтмотивом для всякой его напряжённости в собственном внутреннем противоречии. В том противоречии, которое при всех своих сопутствующих необходимых неприятностях, позволяет ему существовать продолжительное время, – быть и жить. Да. Ибо без наличия этого внутреннего противоречия, человек не мог бы просуществовать и дня. Ибо он часть мира действительности, в котором без внутреннего противоречия не существует ничто. Всё, что существует во времени и пространстве, необходимо должно содержать в себе это противоречие, которое олицетворяется в различных модусах, но всегда и всюду имеет единый для всего и вся механизм, как обязательное условие для бытия вообще.