Витенька

— Сейчас еще гостинчиков положу, — на достала из печки противень, на котором лежал покрытый полотенцем и еще теплый яблочный пирог, испеченный ею вчера. — Вот, пусть кушает, — она положила пирог на стол, потом вышла во двор и скоро вернулась, держа в руках литровые банки. — А вот это баночка с земляничным вареньем, Витя такое очень любит, и вот баночка меду, я в другой деревне у деда пасечника взяла, хороший.

— Спасибо, мама, спасибо.

— Вот еще прянички, наши, местные. Витя их любил, — она положила на стол пакетик с пряниками.

Выпив чай и перекусив парой пирожков, Алексей Николаевич встал, оделся и быстро перенес все вещи в машину, потом снял ограду палисадника и выехал на дорогу. Там он остановился, вышел из машины, поставил ограду назад и направился к крыльцу, где его ждала попрощаться Варвара Федоровна. Он подошел к матери и обнял ее.

— Ну пока, мама. Не скучай, приеду еще.

— Давай, сынок, езжай с Богом. Как приедешь, позвони!

— Хорошо.

— И привет передавай всем. Витеньке скажи, чтобы приезжал скорее. Что жду его.

— Хорошо, хорошо. Ну давай!

Он поцеловал мать и пошел к машине. Варвара Федоровна вышла за ним на дорогу, перекрестила и потом стояла смотрела как он отъезжает. Когда уже машина скрылась из вида, она вернулась домой.

Алексей Николаевич как обычно со смешанным чувством грусти, душевной теплоты и некоторой вины уезжал от матери. Завтра утром ему уже надо было выходить на работу, поэтому он хотел возвратиться не слишком поздно, чтобы успеть отдохнуть, развеяться от дороги и сделать пару важных звонков коллегам. К тому же ему было боязно оставлять надолго свою молодую и красивую жену, тем паче, что всего лишь гражданскую. С его стороны, он бы и не против был расписаться и даже закатить свадьбу как полагается, но его Леночка была пока не готова «к такому серьезному повороту в жизни», как она обычно отвечала на его намеки.

Перед тем как вернуться домой, ему еще нужно было заехать в пару мест, во-первых, в супермаркет, чтобы купить кое-какую мелочь для дома, об этом его попросила по телефону Леночка. И еще в одно место. Алексей Николаевич задумался, достал из бардачка сигареты и закурил. Он ехал весь день и к вечеру стал уже подъезжать к городу. Недалеко от въезда в город он свернул на перекрестке и поехал параллельно городской черте, затем на очередном перекрестке повернул еще раз и через несколько километров подъехал к ограде с большими кованными воротами. Дальше дороги не было, стоял шлагбаум.

Алексей Николаевич припарковал машину и вышел. Он подошел к багажнику и достал оттуда большой черный пакет, затем прошел через ворота, поприветствовав сидевшего в будке сторожа. Сторож узнал его и сказал с улыбкой: «А, приехали! Ну вечер добрый, проходите!» Алексей Николаевич пошел уже знакомым маршрутом по выложенной камнем дорожке, окидывая привычным взглядом открывающиеся виды: «Да, ничего здесь не меняется, иногда, правда, появляются новые, но с прошлого раза вроде почти ничего не изменилось». Он шел несколько минут мимо облупившихся столбиков с цифрами, под ногами шелестели сырые опавшие листья. Вот тот самый старый опиленный дуб, и возле него покрашенные желтой краской стальные столбики, между которыми висит серая толстая цепь. Теперь направо. Ну вот и пришел… Алексей Николаевич остановился, глядя прямо перед собой. Несколько секунд он молча стоял, потом шагнул вперед и произнес глухим голосом:

— Ну здравствуй, Витя, здравствуй, сынок!

Витя смотрел на него и улыбался. Той же задорной, молодой улыбкой, так же как и всегда. Красивое молодое лицо его было радостно и наполнено гордостью, и очень шли ему новая гимнастерка со значком ВДВ на груди и десантский берет на голове. На гладкой поверхности черного гранита, что стоял на надгробии, его облик не стирался и не старел, он был таким же, каким его изобразили семь лет назад, с той самой фотографии в день присяги.

Алексей Николаевич отвел взгляд от лица сына. Он бегло осмотрел могилу и памятник — все было в порядке, памятник он выбирал сам, денег не пожалел, могила была ухоженной, он сам и его бывшая жена часто приходили убираться. Кроме искусственных цветов, здесь так же были высажены настоящие по краю ограды. К памятнику сбоку был приставлен большой венок, на черной ленте которого были изображены самолеты с парашютом и поблекшая уже золотистая надпись: «Братство ВДВ, слава героям!» Алексей Николаевич привычным взглядом оглядел все, поправил цветы, расправил ленту на венке, смахнул пыль с обелиска, потом раскрыл пакет, достал оттуда свежие розы и бережно положил их под обелиск.

— Вот, Витя, пришел повидаться, мы тебя не забываем, сынок, ты не думай, — он помолчал, отворотив взгляд в сторону, словно боясь, что сын увидит заблестевшие слезинки. — Мы по тебе скучаем, и я, и мама… И бабушка твоя, ты помнишь бабушку? Вот я привез подарочки от нее.