Витязь

— Какой победы? Войска ни на шаг не могут продвинуться: ни те, ни эти. Не будет никакой победы. Обе стороны ждёт поражение. Но когда до императоров это дойдёт, будет уже слишком поздно. Киевские и Новгородские бояре, по кому война ударила больнее всего, уже в открытую заявляют, что не желают больше в этом участвовать. Они хотят отделиться. И это только начало. Пройдёт пара лет, и на карте появится множество новых границ.

— Полагаете, война продлится так долго?

— Именно. Военная машина разогналась, и остановится она лишь тогда, когда обе империи исчерпают свои ресурсы. Произойдёт это года через два активных боевых действий. А когда это случится, многие бояре поймут, что находиться в составе отощавшей империи, которая, не прекращая, сосёт из них соки, просто невыгодно. А ещё один повод для раскола — тянущаяся столетиями вражда между некоторыми боярами. Скоро у государя не останется никаких возможностей её сдерживать. Так что уже напрашивается вопрос, на чьей стороне лучше оказаться, когда начнётся хаос.

— И у вас уже есть ответ? На что вы рассчитываете?

— Я предполагаю следующее. Урал и приуралье — земли, богатые. Нефть, газ, уголь, руда — всё своё. Вот и думайте, Михаил, зачем уральским боярам воевать за Литву и Польшу, зачем тратить деньги на снаряжение армий и отправлять на убой своих родственников, когда можно спокойно заниматься торговлей и богатеть? Полагаю, пройдёт совсем немного времени, прежде чем они сообразят, что держаться за Владимирскую династию просто не имеет никакого смысла.

— И тогда страна развалится… — резюмировал я.

— Что поделать. Границы на карте — штука непостоянная. Сегодня её нарисовали тут, завтра — там. Обычное дело. Эка невидаль!

— И вы планируете примкнуть к уральским боярам? — догадался я.

— Этого я не говорил, — Иван Никаноровчи растянул рот в улыбке и покачал головой. — Кто знает, как всё обернётся? Рано пока нам рассуждать на такие темы. Так или иначе, война это не моё, а с соседями я намерен поддерживать хорошие отношения. А мы ведь с вами, считайте, соседи. Ну и в случае чего, мне есть, что предложить своим союзникам: мои угодья весьма обширны.

Слова дворянина Горбатова заставили меня иначе взглянуть на ситуацию в стране. Я мало вращался в боярских кругах, а потому лишь смутно догадывался о настроениях, царящих среди аристократии. Бояре готовятся к глобальному переделу, а мелкие помещики теперь вынуждены думать, на какую сторону встать, дабы не оказаться в проигрыше. Иван Никанорович не был исключением и, похоже, активно подмазывался к оханским боярам. Благодаря этому я и пользовался сейчас его гостеприимством.

А голова моя соображала всё тяжелее. Знобило, холодный пот выступал на лбу, и я регулярно доставал платок, чтобы вытереть его. Горячий чай немного улучшил самочувствие, но мне по-прежнему хотелось прилечь.

Иван Никанорович заметил моё состояние, и предложил ночлег и услуги лекаря. Врачевателя, к сожалению, в поместье не оказалось, но и обычный доктор был сейчас не лишним.

Закончив трапезу, я поблагодарил за гостеприимство и удалился в предоставленную мне комнату. Кое-как разделся, завалился в кровать и укрылся толстым одеялом.

Дальнейшее происходило, как во сне. Явился доктор, он осмотрел меня, напоил какими-то травами и ушёл. Потом я видел Катрин. Девушка, кажется, находилась при мне какое-то время, что-то делала, приносила чай и лекарства, ставила холодные компрессы на лоб. Больше я ничего не помнил.

Когда я очнулся, сквозь окно, занавешенное тюлем, струился серый холодный свет. На улице стояла пасмурная погода. В кресле рядом с кроватью сидела Катрин и читала книгу. На мене была чистая нижняя одежда: рубаха и кальсоны. Чувствовал я себя неплохо, температура спала, больше не знобило. Но ещё был насморк, и до сих пор побаливала голова.

Увидев, что я очнулся, Катрин улыбнулась и спросила, не нужно ли чего. Уж не знаю, какими она пользовалась чудодейственными средствами, но выглядела девушка значительно лучше, чем прежде: синяки почти рассосались, нос пришёл в норму, на губе осталась лишь небольшая ссадина.

— Сколько прошло времени? — спросил я, приподнявшись. — Ты тут давно сидишь?

— Два дня, — ответила Катрин. — Два дня ты находился в бреду. Я всё время была здесь, как ты и просил.

— Просил?

— Да, ты просил не уходить. Помнишь?

— Признаться, нет. Ничего не помню. Вообще. Два дня? Ужас какой. Я же дома должен быть. Меня, наверное, потеряли, — я откинул одеяло, сел.

Ощущал слабость. Но не то болезненное состояние, с которым я боролся всю дорогу, а здоровую слабость очень голодного человека.

— Быка бы сейчас съел, — признался я.

— Я скажу, чтобы тебя накормили, — Катрин отложила книгу и ушла.

Отобедал я вместе с Иваном Никаноровичем. Он справился о моём самочувствии и предложил своего водителя, чтобы тот отвёз меня в Оханск. Я с радостью согласился. Раз предлагают — зачем отказываться?

Напоследок дворянин заговорил о Катрин. Её на этот раз за столом не было.