Витязь

Гришка меня оттолкнул, и вслед за этим в мою сторону полетел заострённый булыжник, напоминающий наконечник копья. Я шлёпнулся в снег. Снаряд просвистел над головой. Почти инстинктивно я выхватил из-за пазухи револьвер и выстрелил. Ещё одно каменное копьё пронеслось рядом со мной. В таком состоянии Гришка не мог попасть в цель даже с двух метров. Я пытался сосредоточиться на энергии и одновременно стрелял. Второй выстрел, третий… Парень поднялся на ноги. Четвёртый… Он запульнул в меня ещё один снаряд, который пролетел так близко, что порвал рукав пальто. А затем Гришка набросился на меня и придавил к земле. Я понял: ещё миг, и мне на голову обрушится удар каменного кулака.

Я выстрелил в упор. Защита пропала. Чары Григория закончили своё действие, не выдержав пяти попаданий. Он ударил меня по лицу, а другой рукой схватился за ствол револьвера, пытаясь отвести от себя. Но курок уже был взведён, и я снова нажал на спуск.

Кровь брызнула во все стороны, Гришка завопил. Пуля разнесла ему половину нижней челюсти и вышла где-то в районе уха. Из кровавой дыры, образовавшейся вместо рта, на меня текла тёплая вязкая жидкость.

Я отбросил парня в сторону и отполз. Тот катался, пытаясь схватиться за лицо, и мычал. Весь снег вокруг был красный от крови. Мои руки — тоже. Я смахнул с себя осколки костей и зубов, вытер ладони о снег. Поднялся.

Я находился в прострации, не понимая, что делать. Стоял и тяжело дышал. Добить? Тащить к врачу? Замотать рану? Хотя как её замотаешь? Особняк близко. Сейчас на звук выстрелов сбегутся, и тогда все узнают, что это сделал я. Тем более, Елизавета видела. Кстати, её рядом уже не было — убежала.

Мои догадки оказались верны: вскоре в ночной темноте нарисовались три человеческие фигуры. Быстрым шагом они направлялись ко мне.

Глава 12

Передо мной стояли Ольга Павловна, Борис Вениаминович и младший дружинник Герасим. Все смотрели на Гришку, который лежал изуродованный на окровавленном снегу и тихо стонал.

— Что тут произошло? — спросила Ольга Павловна.

— Мы повздорили, — сказал я, указывая револьвером на раненого. — Он использовал чары, я выстрелил. Надо позвать врачевателя.

Ольга Павловна подошла ближе и с отвращением посмотрела на сына.

— Ему не помочь, — сухо констатировала она.

— Он ещё жив, — возразил я, — можно попытаться.

— Ему не помочь, — произнесла боярыня настойчивее. — Добей его.

— Что? Добить? — я с удивлением смотрел на Ольгу. — Зачем?

— Пристрели его, избавь от мучений.

Я замешкался. Просьба боярыни не укладывалось в голове. Увидев, что я не тороплюсь исполнять приказ, Герасим вытащил револьвер и два раза выстрелил в Григория. Тот затих, прекратив жалобные болезненные стоны.

У меня же в голове — рой мыслей. Как это понимать? Меня хотят подставить? Или наоборот, использовали, чтобы избавиться от Григория, который всем надоел?

— Что это всё значит? — спросил я.

— Иди домой, парень, — велел Прокопий Иванович. Его взор под тяжёлыми седыми бровями выражал мрачную решимость, а лицо выглядело зловещим при свете одинокого фонаря над воротами конюшни. — С остальным разберёмся сами. И помойся — в крови весь. Позже обсудим.

Через полчаса я, умытый, в чистой домашней одежде лежал в кровати, будучи не в силах сомкнуть глаз. Разные мысли вертелись в мозгу. Была даже идея: свалить из поместья, пока не поздно. Но я взял себя в руки и постарался рассуждать трезво. Весьма вероятным казалось, что семья хотела избавиться от главы рода и просто ждала удобного случая. Так или иначе, бежать успею всегда.

Гораздо больше меня беспокоили слова Гришки, сказанные перед смертью. Неужели и правда Таня изменяла мне с ним? Я не мог в это поверить. В голове не укладывалось. Я же доверял ей. А тут такое! Совершенно на неё не похоже.

Впрочем, не исключено, что подобное действительно могло случиться. Вспомнилось, как яростно Григорий противился тому, чтобы я забрал Таню из поместья, когда мы только приехали в Оханск. Возможно, он когда-то принудил её, а она побоялась отказать, и мне сообщить тоже не решилась. Не это ли в конечном итоге стало причиной её побега? Я думал об этом, и меня брала злость. Гришка был мёртв, а я, казалось, ещё больше его ненавидел. Но даже если бы появилась чудесная возможность воскресить его, а потом убить снова, это не исправило бы ровным счётом ничего.

Вскоре явился дружинник Герасим и сообщил, что меня ждут для разговора в доме Прокопия Ивановича. Когда я доплёлся туда, Ольга и старый артефактор находились в кабинете, уставленном книжными шкафами. Я бы не удивился, кабы узнал, что часть родовой библиотеки (причём самая интересная её часть) хранилась именно тут, недоступная никому, кроме хозяина дома. Боярыня и артефактор стояли у окна и негромко беседовали.

— Мы должны обсудить произошедшее перед тем, как сделаем завтра заявление, — сообщила мне Ольга Павловна. Она выглядела уставшей, говорила так, будто каждое слово давалось с большим трудом.

— Возможно, тебя несколько удивило произошедшее, — предположил Прокопий Иванович. — Давай присядем и всё обсудим.