Витязь

Я зарядил бронебойным и, перейдя на место наводчика, прицелился в основание одной из пушек. Выстрелил. В боковом выступе вражеской машины образовалось небольшое отверстие.

— Нижний, огонь! — крикнул я прапорщику. Тот не замедлил исполнить приказ. Выстрелило пятидюймовое орудие. Снаряд рванул рядом с вражеским танком. Я тихо выругался.

— Недолёт. Выше! — крикнул я, а сам поднялся с места и потянулся за следующим снарядом. Из того положения, в котором я находился, его было не очень удобно доставать, но всё же я справился, и вскоре пушка была снова готова к выстрелу. В это время заработал кормовой пулемёт: пулемётчик заметил вражеских солдат и открыл огонь.

Вражеский танк пополз назад. Я навёл прицел в предполагаемое место расположения гусеничных катков. Грянул выстрел. Образовалось ещё одно отверстие в борту. Я стал спешно перезаряжать орудие. Грохнула пятидюймовая пушка. Когда я снова прильнул к приборам наблюдения, германский танк уже горел.

Что-то ударило в башню. Я поглядел в боковой перископ, заметил в прогале между амбаром и избой пушечный броневик — он-то и стрелял по нам. К счастью, броня пробита не была. Я схватился за рычаг управления башней, башня развернулась в направлении новой цели. Параллельно сосредоточился на энергетической защите. Уже третий раз за последний час я обращался к своей силе. И начали закрадываться опасения, что надолго её не хватит.

Броневик отъехал назад и скрылся за амбаром, пропав из поля зрения. А вскоре, вопреки ожиданиям, он оказался позади нас менее, чем в пятидесяти метрах от кормы танка. Выстрелил. Снаряд попал рядом со мной, и меня обдало градом осколков, отколовшихся при ударе от брони. Я повернул башню в тот момент, когда броневик снова хотел скрыться за препятствием и, почти не целясь, выстрелил. Болванка ударила чуть ниже башни. Броневик остановился. Через секунду из башни через распахнувшийся люк вырвалось пламя, а затем машина потонула в дыму.

Я задумался о том, что делать дальше. Мне не было известно место дислокации остальной вражеской техники. Я хотел связаться со штабом батальона, но танковую радиостанцию настроить никто из наших не мог: они не знали нужных частот. Пришлось отправить вестового. Ожидая, что враг попытается уничтожить нас оставшимися двумя танками, я велел встать так, чтобы наша машина была прикрыта с тыла, а я бы мог просматривать подступы. Среди плотной застройки осуществлять наблюдение оказалось не так просто, но я надеялся, что вовремя замечу дым, возвещающий о появлении поблизости бронетехники неприятеля.

Вестовой долго не возвращался, и я уже было подумал, что по пути его подстрелили, но, к счастью, это оказалось не так. Молодой солдат, которого прапорщик отправил в штаб, выбежал из-за угла ближайшей избы и, достигнув танка, принялся колотить в люк.

— Враг отступает, — сказал он на радостях. — Мы победили!

А ещё он сообщил, что подполковник Серов попросил меня явиться в штаб. Вскоре я сидел в уютном натопленном помещении за столом, на котором была разложена карта. Тут находились подполковники Серов и Чернецкий, а так же почти десяток других офицеров. Я обрадовался, увидев капитана Кузина. Он сидел с перебинтованной головой поникший и усталый.

— Удивлён, что вы выжили в этой бойне, — сказал он мне. — Из всей роты в строю осталось едва ли человек двадцать.

— Знаете ведь, что я владею чарами. Мне не резон погибать. Поручик жив?

— В госпитале, — ответил капитан.

Подполковник Серов объяснил ситуацию. В ходе штурма села противник понёс большие потери. В общей сложности мы уничтожили три танка (не считая захваченного мной), четыре колёсные бронемашины, две — шагающие. Меня подполковник особенно поблагодарил за оказанную помощь. Вот только отступил противник не из-за потерь. Произошло это потому, что соединения армии Священной Римской Империи, прорвавшиеся к нам в тыл, контратаковало наёмное войско бояр Барятинских, дислоцирующихся под Березино, и неприятелю пришлось срочно сворачивать наступление.

Но проблемы на этом не закончились. Буквально час назад основные силы противника прорвали линию фронта в пятнадцати вёрстах отсюда, и теперь в любой момент Священная Римская Империя могла обрушить на нас всю свою мощь.

Госпиталь приказали эвакуировать в тыл, а нашим частям — окапываться и ждать подкрепления. Резервы должны были подойти завтра в течение дня, а до тех пор обороняться нам было нечем. На огневом рубеже длиной примерно в три вёрсты осталось менее одного батальона, а боевых машин и артиллерийских орудий — раз-два и обчёлся. К нам подошли отступившие части (ещё батальон), но они были уставшие и деморализованные и тоже не имели бронетехники. Кроме того, сегодня собиралось прибыть небольшое подразделение наёмной армии Барятинских, но явится оно или нет, точно никто не знал. Если же говорить о тяжёлой технике: танках и броненосцах, то они ожидались минимум через два-три дня: уж очень плохие были дороги.